А сами то кто?

Зареченский район – лет двадцать назад состоял из бараков, в котором селили всякий сброд. Район нариков и алкоголиков. Ещё воров и бандитов. И угораздило нашему честному Октябрьскому району граничить с такими маргиналами. И молодёжь часто соприкасается с придурками из Зареченского района. Поэтому дружим целыми домами. Чем только и  занимаемся – дерёмся!

Девушка, которая не в курсе, что уродина и мутант быстро от толпы гопников сбежала. Я одна из молодёжи в этом магазине.

А ту эти. Скоты какие, твари.

В другое время я бы точно развернулась и пошла прочь, потому что нарываться на Зареченских гопников - себе дороже. Но вот сейчас, распалённая небрежным замечанием незнакомого мне мужика с социального дна, я, наоборот, пошла вперёд, прямо наперерез развесёлой компашке.

И ничего они мне не сделают!

Они такие же члены общества, так пусть свои замашки засунут куда подальше и языки свои длинные не высовывают. Значит одним гопникам мы – тёлочки, заглядываются на местных кобели похотливые, а другому – мы уродины и мутанты.

Толкая перед собой тележку, я нарочно разогналась и со спины врезалась в самого крепкого из  Зареченских гопников. С  такой силой, что у него из рук вылетела упаковка с пивом.

Он отскочил, развернулся ко мне, и я тут же пожалела о своём порыве. Мало того, что внешность у него была такая, что, не дай бог в тёмном месте встретить – в отличие от своих дружков, не бритоголовый, а лохматый, с презрительно сжатыми губами, с горбинкой на носу, видимо нос однажды был сломан, и бешеными серо-голубыми глазами, так ещё и фигура внушительная.

Но эти глаза. Ледяные, продирающие до костей. Не надо знать, кто это такой, просто заглядываешь в глаза, и понимаешь, что перед тобой - опасный человек.

И я струхнула. Уже пожалела о своём порыве справедливости, и как-то захотелось обратно податься. Особенно, когда взгляд упал на руки громилы. Побольше глаз такие пальцы могут рассказать. При особом желании меня вместе с тележкой такие руки просто переломят, как соломинку.

Вообще я думала, что они подростки. Эти трое тощие и стрёмные. А этот… Он старше что ли или просто гопник-переросток.

– Слышь ты, – обратился ко мне его приятель, судя по голосу, тот самый, разговорчивый, который считал наших девушек вкусными, – ты бы поаккуратней как-то…

– А вы бы покомпактней как-то, – передразнила я его интонацию, скрывая внутренний страх. – А то не пройдёшь мимо вас.

С этими словами я двинула тележку перед собой, словно таран, и парни вынуждены были разойтись. Меня никто не останавливал, и я, воодушевлённая маленькой победой, решила добить:

– И вообще, надо мыться почаще, псиной на весь магазин тащит!

Молчание за спиной стало оглушительным, парни переваривали мою дерзость, сверлили взглядами. Я, стараясь не сбиться с чёткого шага, топала дальше, гордо задрав голову. А по телу бежала мелкая дрожь от глаз, устремлённых на мою фигуру.

Но я их сделала!

Пусть не пялятся на местных девчонок. Уроды.

– Эй, девушка, – это опять тот, разговорчивый любитель женщин  нашего района – а ты бы не наглела, а то можно  получить!

– Эй, юноша, – имитировала я его тон, – а ты бы не наглел, а то можно по морде от местных получить.

Я надеялась, что конфликт на этом будет исчерпан. Зареченские в магазине чужого района должны были вести себя скромно. И я, кстати, тоже. Я не борзая, не наездная. Но просто… Выбесили.

Особенно тот, кто так презрительно отозвался о наших девушках. И ещё смотрел на меня так, словно на куски резал. Видите ли, мы не такие, ему неприятно.