Пока Тимур был в душе, залезла под одеяло. Слезы, которые просились наружу, сдержала. Я не истеричка, слезами не поможешь. Это я поняла давно.

 Наверно я устала и перенервничала. Потому что прикрыла глаза, как мне показалось на секунду, а открыв их, увидела яркий солнечный свет. Уже утро.

 Тимур лежал рядом, широко раскинув ноги и руки. Голый, как и я. Лежал на животе, без одеяла. И я невольно повела взглядом по его широкой и мускулистой спине, затем ниже...

 Аккуратно повернулась, чтобы встать и при этом не разбудить спящее рядом тело. Но не получилось, Тимур проснулся.

– Куда собралась?

– В душ, – пискнула я, замирая у шкафа.

 Он осмотрел меня внимательно, после чего поднялся. Тимур приближался ко мне, а я пыталась комок в горле проглотить и ниже его пояса не смотреть. Он достал из шкафа полотенце и всучил его мне.

– Ванная напротив.

 Я, прижимая к груди полотенце, выскользнула из комнаты и влетела в ванную. В зеркало, что висело над раковиной, даже смотреть не стала. Представляю, чтобы я там увидела.

 Ополоснулась, смыла остатки косметики. Волосы скрутила узлом на затылке и обмоталась полотенцем. Вышла.

 Тимур лежал на кровате.

– А теперь завтрак мне приготовь, – сурово приказал он. Да, именно приказным тоном прозвучали его слова. Я подошла к остаткам своей одежды, наклонилась и тут услышала: – Нет. Иди голой.

 Мне сперва показалось, что я ослышалась.

 Коснулась пальцами платья.

– Я. Сказал. Голой, – рявкнул Тимур, встал и настиг меня в два шага. Сдернул полотенце. Резко и с такими звериным оскалом, что я пулей вылетела из комнаты.

 Спустилась, сдавливая в себе порыв послать все нахер. 

 Нет, ну это уже перебор! Кто я, по его мнению, шалава с услугами поварихи?

 Подошла к входной двери – заперто. Выть хотелось и уйти. И я бы это сделала, даже голая. Разбить окно и бежать... Если бы не одно но... От меня зависело многое. И я не хочу быть безчувственной и безответственной, как и раньше. 

 Злилась, психовала, ненавидела. Но при этом зашла уже на кухню и начала оглядываться. Холодильник не пустой, в нем нашла яйца, сыр и молоко. Все новое, не распакованное.

 С плитой я обращаться умела, хотя готовить не любила. Ну, ничего, как говорится – сделаем, как умеем. 

 Омлет уже жарился на сковороде, а я изучала шкафчики кухонного гарнитура. В ящике с полотенцами нашла фартук. Фыркнула себе под нос, надела. Какая-никакая, но тряпка, и ей можно прикрыться.

 Тимур спустился, когда я наливала кофе. На себя он надел тонкие, серые, спортивные штаны. Голый торс с тёмной растительностью на груди смущал меня не меньше, чем если бы Тимур пришел полностью голым. Да меня моя нагота так не смущала. Нравилось мне, питала я слабость к мужчинам с повышенным тестостероном.

– Я же велел голой, – спокойно заявил он, садясь за небольшой и высокий столик, что стоял на границе кухни и гостиной. 

– Это фартук, – ответила, ставя перед Тимуром тарелку с омлетом и чашку кофе.

– Сними, – холодно произнес, изучая тарелку. – И садись есть.

 О как, хозяин разрешил мне присоединиться к трапезе? Или что, испугался, что отравлю?

 Сняла фартук, положила остатки омлета в другую тарелку и устроилась на высоком стуле, напротив Тимура.

– Приятного аппетита, – с усмешкой сказала и первой попробовала омлет.

 Тимур начал есть. На его лице никаких эмоций. Полное равнодушие. Он даже на меня не смотрел, хотя я сидела перед ним полностью голая.

 Вскоре его тарелка опустела, как и чашка с кофе. И вот тогда Тимур соизволил на меня посмотреть.
Не понимала и продолжала гадать – узнал ли он меня? И если нет, то должна ли я ему рассказать? Напомнить как он со мной поступил.