Мы рассмеялись, довольные друг другом.

– А теперь расскажи мне об этом твоем нейрохирурге, – должно быть, это тот самый врач с труднопроизносимым грузинским отчеством. Отчество было первым, что я не запомнила, но имя оказалось вполне ласковым, похожим на неумелую, но старательную трель флейты – «Теймури»… За неделю я уже несколько раз общалась с ним – обстоятельные разговоры с умолчанием диагноза и риторическими вопросами; невинные на первый взгляд ловушки – то, чего я боялась больше всего.

– Потрясный мужик! Умница и красавец, и потом, такая борода! Тебе нравятся бородатые грузины?

– Не знаю… – я действительно не знала.

– Первые полгода я пыталась его закадрить, но он неприступен, как витязь в тигровой шкуре. Ты почему улыбаешься?

– Не знаю… Твой витязь в тигровой шкуре, ты сама, этот дурацкий капитан из органов – круг знакомых растет, мне пора заводить записную книжку, ты не находишь?

Я легкомысленно произнесла это и тотчас же осеклась: тогда в эту же записную книжку стоит внести и погибшего Олега Марилова. И погибшую женщину, имени которой не знаю. Была ли у меня в прошлой жизни записная книжка? И если да – то кто в ней отирался?

…Додумать я не успела – дверь палаты резко распахнулась, и на пороге, как будто материализовавшись из Настиного необязательного трепа, появился высокий бородатый человек в халате нараспашку.

Я уже видела его – в самый первый день, когда пришла в себя, и потом. Видела смутно, как сквозь пелену, как сквозь слюдяное оконце дома, в котором я никогда не была. Он приходил ко мне нечасто, во всяком случае – реже, чем другие врачи (все они были для меня на одно лицо). Но оставался надолго – особенно в первые дни.

Нейрохирург мгновенно оценил обстановку – мизансцена была еще та: медсестра и пациентка, расположившись в непосредственной близости друг от друга, самозабвенно курят сигареты.

– Привет, девчонки, – хмуро сказал он. – Это что еще за посиделки?

Настя густо покраснела – то ли от смущения, то ли от еще не до конца изжитой влюбленности. Но, несмотря на румянец, она спокойно затушила сигарету и вполне независимо произнесла:

– Так виделись уже, Теймури Шалвович.

– Ты, я смотрю, времени зря не теряешь, приобщаешь пациентов к здоровому образу жизни. Гляди, уволю без выходного пособия.

– Давайте-давайте, посмотрим, где вы еще таких дур найдете с вами работать… А будете третировать – в онкологию уйду, на спокойное место.

– Ну-ка, брысь отсюда, твое дежурство кончилось, домой пора, баиньки.

У врача был акцент, сильно смахивающий на его бороду, – такой же густой и мягкий.

– Уже ушла, – сказала Настя, не двигаясь с места.

Теймури прошелся по палате, подошел к окну и так и остался стоять там, покачиваясь с пятки на носок. Теперь я видела только его спину, обтянутую почти щегольским халатом, и буйно заросший затылок.

– Ты еще здесь? – спросил наконец он.

– А вы как думаете?

– Думаю, что вора я все-таки поймал. Ясно теперь, кто крадет у меня сигареты. Еще раз застукаю – голову откушу, клептоманка.

– Самому же пришивать придется, – с готовностью ответила Настя, а мне только оставалось следить за тем, как упругий теннисный мяч их необязательного и привычного диалога перескакивает с поля на поле.

– Ладно, пошутили, и хватит. Мне нужно осмотреть нашу пациентку. Твое присутствие необязательно. И еще один совет на сон грядущий – в следующий раз можешь принести коньяк. Только покупай его за свой счет…

Настя нехотя встала, ободряюще сжала мне плечо:

– Держитесь. До завтра. Я обязательно загляну.

…Спустя секунду мы остались в палате одни.