Самым страшным открытием стала новость, выданная матерью значительно позже, уже после того, как ее вылечили от страшной зависимости. Кате было заявлено, что перед отчимом так лебезить не стоит: он все равно ее никогда ее не примет, как родную. Ведь если бы не случайный залет и невозможность аборта, то Ангелина и Сергей с самого начала были бы вместе, и, вполне возможно, воспитывали бы общих любимых детей. И то, что отчим так добр к ней - это просто чудо и проявление его  безграничной человечности.

С возрастом, конечно, у Катерины возникли вопросы: а почему она должна отвечать за чьи-то глупости и ошибки? В конце концов, ее никто не спрашивал, когда зачинали и производили на свет. По сути, мать просто нашла, на кого переложить всю ответственность за свою глупую, слабовольную, не очень удачную жизнь, и за то, что качественно так потопталась по жизням еще как минимум трех человек.

Это позволило отгородиться. Временами дерзить, отвечая на претензии - честностью, нарываясь на материнские слезы и обиду. На недовольство отчима, который теперь уже просил Катю просто иногда сдержаться и промолчать, чтобы не доводить Ангелину  до истерики. Временами - просто прекращать общение, не имея больше сил на то, чтобы прикидываться членом идеальной семьи. В эти периоды жить становилось значительно легче: когда тебе никто и ничто не напоминает о болячке, она уже не так сильно и болит.

Но где-то внутри взрослой Катерины, самостоятельной, независимой, ответственной и язвительной, все еще пряталась маленькая Катюша, которой хотелось порой забраться к кому-нибудь на ручки, прижаться щекой к груди и тихонечко посидеть, чувствуя, как дышится свободнее, и воздух как будто бы слаще становится.

Таким человеком стал Валера Симонов. Нагловатый, хамоватый, язвительный не менее, чем она сама… Человек, которому были побоку все ее чувства и настроения, не желавший даже слышать о том, что его симпатия не взаимна… Этот неприятный, на первый взгляд, мужчина вдруг стал ей самым близким и родным.

Он ничего не требовал. Слушал внимательно все, что она говорила. Что самое удивительное - слышал и понимал. Заговаривал зубы какими-то посторонними историями, когда Катя желала молчать и думать. Говорил о дружбе, но она прекрасно понимала, что дружбы между женщиной и мужчиной в их возрасте не бывает. Позволила себе немного помечтать о лучшем, почувствовать, каково это - быть желанной. Веня свое желание тогда тоже не скрывал, но после его проявлений Кате все время хотелось помыться… После встреч с Валерой она летала.

Ей и сейчас, по прошествии стольких лет, было стыдно перед Валерой за то, что она с ним так поступила. Сначала дала надежду на взаимность, а потом замуж за другого пошла. До сих пор в памяти стоял его взгляд - разочарованный, потухший и больной. Очень долго она не решалась на новую встречу, только потому, что помнила это. А еще  авария… Так хотелось рвануть к нему, как только узнала, чтобы обнять, поддержать, утешить… Только почему-то жил страх, что Валера еще больше ее возненавидит.

Он и сейчас имел полное право на ненависть, или, как минимум, на злость. За то, что Катя принесла ему новые проблемы, пускай до сих пор и неизвестные. И вот это грызло ее больше всего: тут она уже действительно была перед ним виновата. И ничего в свое оправдание не придумаешь…

- Валер, что-то случилось? - она не выдержала, когда за ужином в очередной раз поймала его взгляд - какой-то непривычный, изучающий и задумчивый.

- Нет. Все до омерзения ровно и привычно. - Мужчина словно очнулся, скрыл за насмешливой ухмылкой свои эмоции. - И это меня, как раз, и напрягает.