Моё признание явно его озадачивает.

– А нечего было понты кидать! Или думаешь, я денег никогда не видела? – вскидываю подбородок.

– Дура, я помочь хотел!

– Засунь свою помощь в жо…

– Яся, не разжигай, – перебивает Илья.

– Ой, строите из себя не пойми что! Да у вас на мордах написано, что вы сами мутные! Особенно у него! – указываю пальцем на Дымницкого. – Я таких, как вы, на раз идентифицирую!

– А чё ж очканула, что мы – мусора, – смеётся брюнет.

– Да потому что и они бандиты тоже! Волки в овечьей шкуре! Никому верить нельзя!

Знаем. Плавали. В колонии я это на отлично усвоила.

У Дымницкого звонит телефон. Он принимает вызов и встаёт с дивана. Прётся по направлению ко мне, очевидно, желая поговорить в другом месте, не при нас.

Отступаю вправо, чтобы пропустить его, но парень делает тоже самое.

Шагаю влево. Он одновременно с этим отзеркаливает.

Цирк.

– Отойди уже! – раздражается и, психанув, отодвигает за плечи, убирая с пути. – Да, я слушаю, – исчезает в коридоре, оставляя меня наедине со своим другом.

– Так ты присядешь?

Вздыхаю и плетусь к дивану.

Сейчас опять начнет расспрашивать, а мне так не хочется рассказывать о себе… О!

На столе замечаю свой документ, удостоверяющий личность.

– Квартира закрыта изнутри, ключ у него. Так что не надо хватать щас паспорт и бежать со всех ног к двери, – предупреждает, словно прочитав мои мысли.

Сглатываю. Это здорово пугает.

– Я верну деньги, правда. И кошелёк этот дурацкий ему куплю…

– Никуда не берут на работу в нормальное место? – игнорирует мои обещания, продолжая неприятный разговор.

– Не берут, – отрицательно качаю головой.

– Сколько ты уже находишься в Москве?

– Три месяца, – складываю пальцы в замок и опускаю взгляд.

Как на допросе, ей Богу!

– Три месяца бродяжничаешь?

Бродяжничаешь!

– Кочую! – даю свою формулировку, и он усмехается.

– Не тот город для такого образа жизни выбрала. Тут очень опасно.

– Я в курсе.

Открыл, блин, Америку!

– Можешь пожить у нас, – на полном серьёзе произносит. – Работу тоже тебе организуем.

– И с чего вдруг такая щедрость? – не скрываю того, что его предложение настораживает. – Зачем тебе помогать мне? – в лоб спрашиваю. Чё тянуть кота за органы?

– Да чисто по-человечески.

– Не верю я в это…

– Мой друг, Данила, вырос в детском доме. Кое-что рассказывал о своей жизни. Думаю, твоё детство тоже не было радужным.

– Нормальное у меня было детство, – мой голос звучит грубо, но плевать.

– Мне кажется, ты сейчас в тяжёлой ситуации. Или я ошибаюсь?

– Справлюсь, – высекаю уверенно.

– Пожить можешь на балконе, там есть раскладушка. Большего предложить не могу. Другие комнаты заняты.

Складываю два и два.

– Твой кент будет против такого расклада, – моя очередь усмехнуться.

– Ничего, потерпит. Тем более, что это временно, верно?

– Ты сказал, что другие комнаты заняты. Сколько вас тут? – подозрительно прищуриваюсь.

– Трое.

– Три мужика. Отлично! Пожалуй, я выберу план Б. Уйти.

– За что в колонию загребли в четырнадцать?

Молчу.

– Кто тебя избил?

– Неважно.

– А не боишься, что найдут?

Боюсь, но разве ж можно в этом признаваться?

– Обворовала кого-то, как Кирилла? – выбивает страйк, и смысла врать я не вижу.

– Да. Один гелик, оставленный открытым по стечению обстоятельств.

– Ясно, – будто бы разочарованно выдыхает.

– Я… не хочу это делать. Мне просто… надо было что-то есть и…

Затыкаюсь, обрывая свою речь.

Глупое оправдание, Ясь.

– Если останешься в этом доме, знай, что воровства я не потерплю, – выдаёт строго.

– А ты, типа, главный, что ли?

– Типа да.

– Понятно. Про какую работу ты говорил? – так, чисто интереса ради уточняю. – Сразу предупреждаю: спать я ни с кем не буду!