Какаян не подал мне руки, но мы были с ним знакомы. В детстве мы занимались в одной велосипедной секции. Адик (тогда его звали Адик) был года на четыре старше меня и, как бывает в таком возрасте, казался мне каким-то недосягаемым небожителем. Он уже фарцевал и одним из первых в нашем городке облачился в полный джинсовый костюм «Ливайз» с красным флажком. Учился он чуть хуже среднего, озоровал в меру, в спорте звезд с неба не хватал, и это, пожалуй, все, что мне о нем запомнилось. Это, и ещё одна фраза из разговора двух старшеклассников, запавшая мне в память и до сих пор звучащая в ушах: «Адик Какаян пацан здоровый, но сраный».

Что касается дальнейшей биографии Какаяна, она слишком хорошо известна, чтобы её пересказывать. Это участие в вокально-инструментальном ансамбле «Светозары», служба в армии, учеба в политехническом институте, завод, комсомол, создание одного из первых в стране центров научно-фантастического творчества молодежи, приватизация металлургического комбината и, наконец, приобретение целой группы металлургических компаний, после которого Какаян был избран депутатом Государственной Думы.

Что касается последовательности этих событий, я вполне мог что-то перепутать, особенно в той части, где Какаян в одночасье превратился из верткого комсомольского секретаря Адика в грузного магната Ахава Налбандяновича. Это превращение не совсем уложилось в моей голове и кажется мне чем-то вроде перерождения мерзкой кожаной куколки в бабочку, только наоборот. Впрочем, подробности этой поучительной истории изложены на сайте www.kakayan.ru и прекрасно описаны в его иллюстрированной автобиографии «Вопреки обстоятельствам».

Там Какаян утверждает, что достиг высот исключительно за счет своего трудолюбия, всегда выделявшего его из толпы сверстников. Так, ещё будучи студентом, Адик предпочитал за мизерную плату драить полы институтских сортиров, пока его друзья бегали по танцулькам, и откладывал каждую копеечку, пока товарищи сорили родительскими деньгами. Такое происхождение чудовищного состояния Какаяна кажется мне довольно странным, ибо любая дворничиха в таком случае могла бы стать богаче Билла Гейтса, а любая кухарка – управлять государством. Однако и других причин вознесения Какаяна определенно не было. Ахав Налбандянович всегда обладал весьма умеренными умственными способностями.

– Вам, конечно, известно, какая у меня беда? – сказал Какаян, как-то странно избегая взгляда Франкенштейна, буквально пожирающего его глазами. – Я имею в виду своего сына Стасика.

– Я читал в журнале, что ваш сын – талантливый промотёр, – нашелся Франкенштейн.

Какаян отодвинулся подальше от директора, имевшего обыкновение брызгать слюной во время разговора, но Франкенштейн придвинулся на прежнюю дистанцию.

– Мой сын идиот, – просто и достойно сказал металлургический магнат и пронзительно поглядел на директора поверх очков. Теперь пришла очередь моего шефа прятать глаза. Франкенштейн пригорюнился.

– До семи лет мой сын почти не говорил, – продолжал Какаян будничным тоном, словно инструктировал. – Его не принимали в обычную школу, поэтому Стасик занимался с учительницей на дому. Постепенно ему удалось догнать своих сверстников, но он до сих пор читает по слогам. В июне ему исполняется двадцать один. Это крупный, физически развитой молодой мужчина со всеми физиологическими потребностями. Но мыслит он как ученик первого класса.

– Стас получил степень бакалавра экономических наук, – напомнила блондинка с почти материнской гордостью, несколько странной для её явно служебного статуса. – Он добрый мальчик, но у него не клеится с женщинами. Мы приглашали для него самых красивых девушек из кабаре «Соблазн». Но он только щиплется и кусает их за груди. А ночью кладет с собой в постель плюшевого мишку.