– Нет, – снова покачала башкой она. – Мне нужно побыть одной. Я вернусь, Миша. Потом поговорим. А пока… мне очень больно…

– А как же ты доберешься до Сочи? – вскинулся он, преграждая ей дорогу. – Автобусом поедешь?

– Я вызвала такси, – прошептала Ева. – Уже ждет. Отпусти меня, Миш. Пожалуйста! – будто раненая, пробормотала она. – Я не могу…

Повисла пауза, и Агафонов даже растерялся.

«Что не можешь?! – хотелось заорать ему. – Видеть меня или выйти замуж? Только не это», – мысленно взмолился он, понимая, что при таких обстоятельствах Ева способна разорвать помолвку и вернуть кольцо, сколько бы оно там ни стоило.

– Твою мать, – пробурчал Агафонов, глядя вслед Еве. Ровная спина, гордо поднятая голова.

«Я знаю, малыш, как тебе тяжело, – вздохнул он, заходя обратно в дом. – Только ты вернись ко мне. Пожалуйста, Ева!»

Он прошел в спальню и, рухнув на кровать, закрыл глаза. Поймал себя на мысли, что жизнь остановилась и превратилась в сплошное ожидание. Когда возвратится Ева… И вернется ли она вообще…

Агафонов слышал, как в кухне сын моет посуду и переговаривается с Заком. Сколько времени прошло, как уехала Ева, полчаса или вечность? Он не знал.

«Нужно как-то взять себя в руки, – пронеслось в голове. Агафонов встал с усилием воли и замер на месте. – Что делать? И как вообще жить без Евы?»

Он подошел к окну и, воззрившись на снег, без устали сыпавший за окном, внезапно осознал, что свалял дурака.

– Она на трассе с чужим водителем, – рыкнул он. – Что за машина? А вдруг там резина лысая? А если  занесет на скользкой дороге? О чем ты думал, идиот, когда отпускал ее? И главное, какой ж.пой ты думал? – прорычал Агафонов, мысленно давая себе под зад. – Придурок!»

– Папа, – раздался из-за спины голос Егора. – Нам нужно за Дуськой ехать, – решительно заявил сын. – И Зака возьмем с собой.

Агафонову хотелось поинтересоваться у маленького психолога, на кой ляд тащить в Сочи здоровенного пса, но он лишь кивнул и заметил на ходу:

– Конечно, сынок. Едем! Пять минут на подготовку!

Поспешно выехав на трассу, он понесся по знакомой дороге, молясь лишь об одном.

«Лишь бы с Евой ничего не случилось! А там… никогда не поздно извиниться и еще раз признаться в любви. Прижать к себе любимую женщину и никогда не отпускать. Объяснить ей, мать вашу, что кроме нее нет никого. Одна-единственная на все времена», – мысленно охнул Агафонов и только тут понял, что не знает, куда ехать и где искать своевольную Еву Макарову.

Звонок Агафонова застал ее около бассейна. В огромной чаше плескалась теплая вода, подогретая до двадцати восьми градусов. Взад-вперед по дорожкам сновали люди, а Ева с Янкой и Камиллой сидели в шезлонгах неподалеку и лениво переговаривались. Солнышко припекало, а табло, висевшее напротив, показывало день, час и температуру воды и воздуха.

– Тридцать семь на солнце, – прищурившись, хмыкнула Ева. – Удивительный курорт Сочи. В сорока километрах отсюда мороз, идет снег, и люди катаются на лыжах. А тут плещется море, растут пальмы, и народ разгуливает в одних плавках.

– Можешь тоже искупаться, – улыбнулась Яна. – Мы с Архипом каждое утро плаваем. Камиллу в воду не загонишь. Но вокруг нее и так влажность постоянно высокая!

– Я влипла по самые уши, – всхлипывая, тихо пробурчала Милка. – Мне теперь везде Рома Демьяновский мерещится. Я вон вчера вышла на набережную, показалось, что следят. Пришлось вернуться…

– Паранойя – наше все, – усмехнулась Яна.

– Нет, – покачала головой Камилла. – Папа всегда говорил, что слежку ни с чем не спутаешь, – со знанием дела вздохнула она и тут же провела ладошкой по руке Евы. – Как же хорошо, что ты к нам выбралась!