- Я его терпеть не могу, - прошептала она, и Агафонов внезапно осознал, что впервые со дня знакомства его легкая и веселая Ева плохо отозвалась о ком-то.

- А он, наверное, понятия не имеет, - улыбнулся Михаил, нежно целуя Еву в глаза, полные слез, в лоб и щеки. Его губы ласково и невесомо пробежали по ее лицу. Ева, чувствуя теплое дыхание Агафонова, прижалась к нему сильнее, бесцельно водя рукой по плечу. Смахивая талые кристаллики снега моментально ставшими мокрыми пальцами. Ее голова покоилась у него на груди, на той самой белой сорочке от Бриони, через которую отлично слышалось биение Агафоновского сердца.

«Вот так бы стоять… ничего не говорить… - подумала она и тут же отругала себя. – Тебе хорошо, Макарова, - мысленно хмыкнула Ева. – На тебе свитер и кашемировое пальто, а Миша в одной куртке и тонкой рубашке».

Додумать она не успела. Агафонов, ласково приподняв ее подбородок, накрыл ее губы своими. И когда его язык вторгся ей в рот, она забыла о нахлынувших горестях, раз и навсегда пообещав себе больше никогда не расстраиваться из-за прошлого.

- Расскажешь, что происходит? – с улыбкой поинтересовался Агафонов, всем своим видом показывая, что готов послужить жилеткой. – У меня и носовой платок имеется, - невзначай бросил он и даже показал небольшой квадратик из белоснежного батиста. – Можешь реветь не стесняясь, - добавил с легкой усмешкой. – Я вытру все твои слезы.

Евдокия кивнула, но снова молча зарылась у него на груди.

- Может, домой поедем, Ева? – тихо предложил он. – Я найду способ тебя утешить…

- Нет, - мотнула она головой. – Если рассказывать, то только не дома, - в сердцах бросила она и снова замолчала, будто что-то обдумывая.

- Ева, - пару минут спустя, не вытерпев, позвал Агафонов. – У меня нет желания превращаться в сугроб. Пойдем-ка в машину, девочка.

- Нет, - вздохнула она, словно решившись. – Я все равно должна тебе это рассказать. Мы женимся… И не хочу, чтобы ты узнал какие-то сплетни от всяких доброхотов. Наверняка найдутся такие.

- Мы можем поговорить и в машине, - осторожно заметил он, мысленно ругая себя последними словами, что сам привел ее в эту распроклятую рощу.

«Как только ума хватило, - ухнул  и неожиданно огляделся вокруг свежим взглядом. – Жаль, что тут ничего построить нельзя. Место отличное, - хмыкнул он про себя. – Но если нежилое помещение, то можно. Торговый центр, например», - внезапно подумал он и внимательно посмотрел на Еву.

- Ты решила играть в молчанку, - нахмурился Агафонов. – Я тебя сейчас возьму в охапку, как на парковке, и донесу до машины. Так что начинай излагать, девочка…

- Влад… он - старый мамин друг, - пробормотала она. – Они…

- Я так понял, что были знакомы со школы, - осторожно вставил Агафонов, желая Хоуку провалиться под землю или лучше в оркестровую яму.

- Да, - кивнула Ева. – Милкина мама и Влад – двойняшки. Они не похожи совершенно, но родились с разницей в десять минут. И с первого класса дружили с моей мамой.

- Ну и хорошо, - не понимая, почему встреча с давним другом семьи так подействовала на Еву, пробормотал Агафонов.

- Они учились в одном классе, дружили… И Влад… Ну в общем, он – первая мамина любовь. И, как оказалось, единственная, - тяжело сглотнула она. – Всем вокруг жизнь перепортили. Папе, нам, тете Гале! – вскрикнула Ева как раненая.

- Не хочешь, не рассказывай, - предупредил Агафонов. – Мне наплевать по большому счету, кого любила твоя мать и по ком до сих пор страдает Влад Хоук. Положить с прибором, Ева! Если тебе больно говорить, то просто забудь. Это не твоя история, девочка…