Словно в подтверждение его слов уколотый вчера палец запульсировал легкой болью.

Советник вышел, а я так и осталась сидеть в кресле, бессмысленно глядя в пустоту. Во что я опять ввязалась?!

Лица коснулся теплый солнечный лучик. Двуединый, неужели уже рассвет?! Резко вскочив со своего места, я начала нервно расхаживать по комнате. Мысли скакали, словно блохи по собаке. Князь сказал — сутки, а информацию он получил явно не только что, а это значит... Что же делать? Времени у меня совсем не осталось.

Описав пару кругов, я заставила себя остановиться и сделать пару глубоких вдохов. Успокоиться это не помогло, зато руки стали дрожать чуть меньше. Для начала следовало привести себя в порядок. Не в мятом же вчерашнем платье мне отправляться «на дело». К тому же подол был весь в пыли и безобразно пах колбасой, заставляя желудок сжиматься от голода. Звать Бертину я не стала, давно уже научилась сама справляться с туалетом. Главное, потом при камеристке случайно не проявить такую самостоятельность, а то вопросов будет много.

В ванной я сбросила в корзину для белья платье и залезла в лохань с теплой водой. Как же приятно! Всегда любила принимать ванну, но в последние годы такого счастья мне не перепадало. В лучшем случае — общая баня для слуг раз в неделю, а в остальном — тазик с холодной, почти ледяной водой. Прочую прислугу такой расклад никогда не смущал, а я поначалу очень страдала и чувствовала себя постоянно грязной. Впрочем, к чему только не привыкнешь за три-то года. Зато сейчас я, отмокая в чуть горячеватой воде с ароматными маслами, чувствовала себя вновь счастливой.

Через полчаса, когда кожа на пальчиках стала сморщиваться, я поняла: пора заканчивать. Быстро ополоснулась и вылезла из воды, замоталась в большое банное полотенце и пошлепала мокрыми ногами по теплому кафельному полу, направляясь в комнату, чтобы в дверях нос к носу столкнуться с Тираном.

— Ты уже гото…ва? — застыл изваянием опекун, явно оценив по достоинству мой утренний «наряд».

От неожиданности я почти врезалась в виконта и поскользнулась на мокром полу. Неловкий взмах руками, и полотенце, выпущенное на волю, быстро поползло вниз. Конфуз был неизбежен, и я уже зажмурилась, как неожиданно ситуацию спас опекун. Нервно сглотнув, он быстро шагнул ко мне и успел поймать ткань, удерживая ее на грани приличия.

— Ты... замерзла, — глухо произнес он и прижал меня к себе, отчего по коже и вправду побежали мурашки.

Я уткнулась носом в его рубашку, как обычно, темную. Тиран никогда не носил светлые цвета. Вот и сейчас на нем был черный бархатный камзол и темно-синяя рубашка. Мы стояли молча и не шевелясь. Я отчетливо слышала, как гулко стучит его сердце, вдыхала терпкий запах цитрусов и корицы и боялась даже дышать, чтобы, не дай Двуединый, не спровоцировать его. Тело будто сковало льдом от ужаса, из памяти еще не стерся мой первый поцелуй и то чувство гадливого бессилия, что он принес. Страшно! Мы в комнате одни, я без одежды, он — подлый беспринципный тип, способный на все в угоду своим прихотям. И прихотью его вот уже на протяжении трех лет была я, и хорошо было, когда он просто издевался. Намного хуже, когда он вот так держал меня в объятиях, а его «намерения» недвусмысленно упирались мне в живот.

Безымянный палец кольнуло болью, напоминая о моих обязательствах. С тихим стоном я качнулась назад, стараясь высвободиться из плена, а Тиран застыл, как изваяние.

— Пойдем, — выдавил из себя он, но так и не отпустил.

Что же делать? Боль в пальце становилась все сильнее, требуя от меня каких-то действий, но каких? На глаза навернулись злые, отчаянные слезы. Как же я их всех ненавижу! Этих мужчин, этих сильных мира сего, готовых разменять чужую жизнь, как пешку, в своей непонятной игре. Ведь ни Тирана, ни тем более Лирдоу не интересует мое благополучие. Более того, наверняка, им обоим плевать, переживу ли я вообще этот отбор. Не-на-ви-жу!