Разочарованная Ева отправила зеркало на подоконник.

Зачем его прятать? Сойдёт и так. Бабка завтра и думать забудет про эти свои причуды.

И вот теперь, в ночи, зеркало вдруг ожило!

Вместе со светом выплыло из него что-то вроде призрачной фигуры!

Перед Евой завис неясный силуэт длинноволосой женщины.

Женщина лишь махнула в сторону стекла, и словно на экране замельтешили кадры – Макс и Светка весело болтают в кафешке, покупают что-то в сувенирном магазинчике, целуются, держась за руки, бредут по улице…

Смотреть на чужое счастье было невыносимо, и зажмурившись, Ева взмолилась:

– Хватит! Пожалуйста, перестаньте!

– Открой коробок! – тотчас прозвучало в голове. – Прислушайся к чувствам!

– Какой коробок? – только и подумала Ева, как что-то тяжёлое прошлёпало по полу и вспрыгнуло на кровать.

Одеяло шевельнулось, заскрипели пружины… Испуганно взвизгнув, Ева отгородилась подушкой, пытаясь хоть как-то спрятаться от невидимки.

Однако ничего не случилось. Только стукнуло рядом легонечко, а после стихло.

Когда Ева решилась посмотреть, в комнате никого не осталось. Исчезла женщина, растаял зеленоватый свет. Не было на окне и зеркала – теперь оно вернулось на место, под тёмную ткань, куда его спрятала хозяйка.

Утро Ева проспала. После ночных событий болела голова, и настроение было так себе – тухловатое. Расчесав пятернёй спутавшиеся пряди, она потащилась на кухню.

Там царило оживление и звучал смех. Посреди комнатушки в картинной позе застыла Матрёша. Разряженная на клоунский манер, она довольно щурилась на собравшихся и переспрашивала:

– Как я вам? Правда, эффектный костюмчик?

– Твоя правда! – согласился с ней давешний дедок с хворостиной. – Знатная одёжа! В такой сподручно ворон гонять с огорода.

– Много ты понимаешь, Семён. – отмахнулась Матрёша. – Я – артист! Я так вижу свой образ!

– Ну, коли артист… – хихикнул дед и захлебнул из чашки. – Всю жюрю распугаешь образой своей.

Матрёша в ответ крутанулась и жизнерадостно провозгласила:

– А шо? Я такая! Всех покорю! Вы ещё услышите про Матрёшу!

Рядом с дедом рассмеялась незнакомая девушка и виновато покосилась на «артиста».

– И эта туда же! – беззлобно погрозила Матрёша. – Ты, Маринка, городская, а ничего не смыслишь в искусстве перевоплощения!

Маринка согласно кивнула и, заметив Еву, радостно позвала:

– Привет! Садись рядом, баба Оня нам кашу сварила.

– Печка сварила, деточка. – Оня приподняла крышку на широкой кастрюле и принюхалась. – Вот и поспела. Теперь можно подавать.

Тут же появилась кикуша, ловко расставила по столу тарелки да помогла бабке разложить пышные широкие ломти.

– Каша? – Ева поморщилась. – Можно мне что-нибудь другое?

– В ресторации другое попросишь. – возмутился дед. – Ишь, цаца! Смотри, перекосит тебе – такой и останешься.

– Не пугай девочку, Семён. – пожурила Оня. – Сейчас придумаю что-нибудь. Хочешь, омлет запеку?

– Оставь, Оня! Семён прав. В гостях не привередничают. Что дали – то и ешь! – Матрёша придвинула тарелку и с аппетитом стала жевать. – Оня! Это прям торт у тебя! Ум отъесть можно от такой вкусноты!

– Скажешь тоже, Матрёш – ум отъесть, – довольно щурилась баба Оня. – Рецепт-то совсем простой – рис, топлёное молочко, курага да орехи. Потомилось всё, упарилось. Под крышкой отдохнуло и готово дело. В конце я ещё маслица добавила, для сливочного вкуса. Ешьте на здоровье!

– Так вкусно! – подтвердила Маринка. – Я каши не любила, пока вашу не попробовала.

Ева поёрзала немного и осторожно колупнула угощение. И сама не заметила, как уплела кашу до последней крошечки.