Я постучала по сумке.

– Сколько?

– Не в том месте долги, не в том, – покачал головой Виноградов. – Слушай, ты думаешь, она скоро проспится?

– К утру, наверно…

– Ай… – он досадливо крякнул. – Кость, ты когда купишь аптечку в машину?

– Уже купил, Александр Ефимович. Валидол, аспирин, контрацептивы, бинты, йод.

Виноградовский шофер отличался невероятной наглостью – при его тщедушном телосложении это всегда производило впечатление. Сейчас он сказал это, даже не взглянув на Александра Виноградова. Костя разбил ему две служебные машины и проворонил личный «Мерседес». «Мерседес» угнали средь бела дня – Костя показывал его для продажи. Когда его потом просили описать внешность «Артура», который вскочил в машину и угнал ее, Костя с апломбом объяснял:

– Ну типичный азер! Арменин или чечен… Скорей всего башкир!

Второй потрясающей чертой Кости, особенно при его профессии, был географический кретинизм. Без преувеличения – если Косте нужно было хоть чуть изменить привычный маршрут рабочего дня «Митино – банк – другой банк – ресторан «Пушкин» или «Труффальдино» – домой в Митино», Костя доставал карту и смотрел:

– Та-а-ак, и где же эта улица Балтийская у нас находится…

К слову, Костя родился и вырос в Москве.

Все обычно спрашивали Виноградова – а зачем ему такой Костя. Не знаю, как другим, мне он объяснял, что Костя – надежный и проверенный человек. И сейчас Виноградов пропустил мимо ушей его реплику и вполне дружелюбно поинтересовался:

– Костик, а есть что-то от похмелья?

– Не-а, – ответил Костя. – Сейчас я этого урода сделаю, – и стал «делать», то есть обгонять задастый «Лендкрузер».

– Тогда притормози у какой-нибудь аптеки.

– Саш, меня что-то укачало, купи мне, пожалуйста, нашатырь.

Виноградов купил в аптеке таблетки от похмелья, упаковку жвачки и нашатырь. Я открыла пузырек, понюхала и лишний раз порадовалась, что я умеренно ем и пью – иначе бы мне сейчас стало не просто душно.

Выходя из машины у своего подъезда, он бросил Косте:

– Завтра утром в восемь пятнадцать.

– А Костя не отвезет меня к маме? – Я спросила на всякий случай, хотя понимала, что планы у него другие, и они мне, как и весь вечер, активно не нравились. Но ведь я именно за этим пришла. Я решила пройти до конца, хотя и не знала – что там, в конце…

Я спросила, Виноградов – улыбнулся.

Неживую Милку мы уложили в гостиной. Я пошла на кухню заварить чай, а Виноградов открыл дверь ванной и пояснил мне:

– Я приму душ.

– Это лестно, – отозвалась я.

– Я как следует помоюсь, – он кокетливо посмотрел на меня и покрутил сильно располневшим за последние годы задом.

– Советую еще сбрить волосы на лобке и подкрасить губы.

– Ты заплатишь за эти слова, Воскобойникова, и даже еще не знаешь, чем и как.

– Неужели я чего-то не знаю о жизни? – самоуверенно отозвалась я.

– Может, ты чего-то не знаешь о себе? – улыбнулся Виноградов.

Он уже почти разделся и красовался в трусах. Я давно заметила – в периоды, когда в него в организме начинается гиперактивность половых желез, он меняет удобные немецкие шорты, дальние родственники наших классических «семейных», на эластичные наглые плейбойские трусы.

Виноградов поплескался в душе, накинул один из своих вонючих махровых халатов – однажды все пять или шесть провалялись постиранные в стиральной машинке несколько дней и затухли. А поскольку у него почти отсутствует обоняние, объяснять ему, почему его халаты лучше выбросить – бесполезно.

– Могу и тебя помыть, – подошел он ко мне и сильно ущипнул за внутреннюю сторону бедра.

– Больно, Саша!

– Сейчас еще не так будет! – ухмыльнулся Виноградов. – Хватит изображать из себя китаянку… Чайные церемонии…