– Мам! – позвала я. Она даже голову не высунула. Я так промокла и разозлилась, что мне стало все равно. Я поставила ногу на лестницу. Она совсем не шаталась. Я взобралась очень быстро, потому что, если бы мама увидела меня на середине пути и завопила, я могла бы потерять равновесие. Примерно через восемь секунд я, даже ни разу не поскользнувшись, уже лезла в окно.

Пломбир на меня никак не отреагировал. Ему гораздо интереснее было смотреть на маму, которая, как заправский каратист, била ногой в дверь. С каждым ударом она кричала: «Г-а-а-а!» Наконец дверь открылась.

– Хорошая работа, – сказала я.

Мама подскочила:

– Би!!!

Она была в бешенстве, а когда за окном раздался громкий треск, и вовсе рассвирепела. Это лестница упала на газон.

– Упс, – сказала я, крепко обняла Пломбира, уткнулась лицом в его вонючую шерсть и сидела так, пока не начала задыхаться. – Ты худшая собака на свете.

– Это тебе. По почте пришло. – Мама протянула мне письмо с печатью. Вместо обратного адреса стояла печать «Чота». – Поздравляю.

Мы с мамой решили поужинать с папой – вместе отметить мое поступление. Пока мы ехали по понтонному мосту над озером Вашингтон, у меня в голове мелькали виды «Чота». Там было так чисто и просторно… Такие величественные здания и плющ на красных кирпичных стенах… Такой я себе представляла Англию. Мы с папой были в «Чоте» весной, когда пышно цвели деревья, а по сверкающей глади прудов скользили утята. Я никогда не видела таких живописных мест, только на пазлах.

Мама посмотрела на меня.

– Тебе, между прочим, разрешается радоваться отъезду.

– Все это так странно.

Я люблю «Майкрософт». Я ходила туда в детский сад. В хорошую погоду нас сажали в большие красные коляски и везли навестить родителей. Папа сделал для нас машину сокровищ. Я до сих пор не понимаю, как она работала, но когда за тобой приходили родители, надо было бросить монетку, и из машины выскакивало сокровище – специально для тебя. Мальчику, собиравшему машинки, доставалась модель, какой у него еще не было. Девочка, любившая куклы, получала бутылочку для своего пупса. Теперь машина сокровищ выставлена в Гостевом центре, поскольку это ранний образец технологии распознавания лиц. А папа именно этим занимался в Лос-Анджелесе, когда его перекупил «Майкрософт».

Мы припарковались в неположенном месте, мама с пакетами еды в руках уверенно пересекла внутренний двор. Я топала за ней. Мы вошли в папино здание. Над стойкой ресепшена висели огромные электронные часы, поставленные на обратный отчет:

– Это так называемое время дедлайна, – объяснила мама. – Часы показывают, сколько осталось до сдачи проекта «Саманта-2». Их повесили в качестве мотивации. Без комментариев.

Такие же часы висели в лифте, в коридорах и даже в туалетах. Они тикали и в папином кабинете, пока мы ужинали, сидя на надувных пуфах, которые он использует вместо кресел, – коробки с едой мы держали на коленях, и они так и норовили сползти и упасть. Я рассказывала родителям о видах пингвинов, которых мы сможем увидеть во время путешествия.

– А знаете, что круче всего? – вступила в разговор мама. – В обеденном зале места за пассажирами не закрепляют, а столики там на четверых. Если мы сядем за стол втроем, а на четвертый стул свалим шляпы и перчатки, к нам уже никто не подсядет!

Мы с папой посмотрели друг на друга: «Она что, смеется?»

– И пингвины, – быстро добавила мама. – Я жду не дождусь всех этих пингвинов.

Папа, должно быть, всем сказал, что мы придем, потому что сотрудники, проходя мимо кабинета, косились на нас сквозь стекло, но при этом делали вид, будто нас не замечают. Наверное, так себя чувствуют знаменитости.