– А мне дай шерсть, пожалуйста, – попросила кошка Ена. – А то комары кусаются. Да и холодно тут в Приуралье, сквозняки. Не Африка, чай.

– Зачем тебе шерсть? – удивился Ен. – Она аллергенная. Аллергия – это когда ты входишь в квартиру, и все начинают чихать и покрываются симпатичными красными и зелёными пятнышками. Значит, у всех на тебя аллергия. Это я только что её придумал. Впрочем, зелёными пятнышками не надо покрываться – красное с зелёным некрасиво сочетается. Отныне и во веки веков аллергическая сыпь будет только красная. А зелёная – если её зелёнкой намажут.

– Всё равно не хочу быть лысой, – настаивала кошка. – Задразнили уже.

– Вот я дал тёплую, пушистую шерсть собаке – и ей теперь не разрешают жить в доме, выгоняют в конуру, чтобы она не линяла по всем комнатам, – сказал Ен. Наверное, ему шерсти жалко было. Может, для себя экономил – зимой в Приуралье всем холодно, даже богам.

– Всё равно хочу шерсть, – упёрлась кошка. – Я скажу людям, что специально для них шерсть надела – чтобы им было приятнее меня гладить. Лысину гладить разве приятно? А за это я буду мышей ловить.

Ен сделал шерсть кошке с условием, что она будет ловить мышей. Кошка хитро ухмыльнулась – вообще-то она и так их ловила, мышки вкусные. Потом, когда создали человека, она пошла и договорилась с людьми, чтобы ей позволили жить в доме, несмотря на шерсть.

– А это ещё что такое бежит? – Ен краем глаза заметил какое-то несуразное животное, проскочившее мимо. – Омоль, злодей, ты что такое создал? Это же монстр какой-то!

– Где? – удивился Омоль. – Вот это? Не знаю. Это не я. Сам, поди, набраковал, а на меня сваливаешь. Это что? Это лошадь? Или петух?

– По-видимому, это петушиная лошадь, – сформулировал Ен. – Я её не создавал.

– Я тоже, – сказал Омоль. – Я хорошо работаю и такую гадость не сумею сконструировать. Совесть не позволит.

– У тебя есть совесть? – поразился Ен.

Омоль гордо оставил этот выпад без ответа и продолжил:

– Может, она сама себя создала? Инициатива снизу, хе-хе… Или какая-нибудь легкомысленная лошадь… м-м-м… вышла замуж за петуха… и получилось вот это.

– А где она, кстати?

Пока боги спорили, петушиная лошадь убежала. И никто никогда её больше не видел, кроме народа коми. Почему-то его она выбрала среди всех народов планеты и иногда показывалась и даже помогала клады искать. Полезное животное оказалось. Но непутёвое.

Потом боги создали человека и решили, что уже много поработали. И пошли в отпуск. Или, может, насовсем уволились. Ен отправился на небо. Омоль тоже хотел на небо, но из вредности провертел в небе дырку и провалился сквозь неё аж под землю. Так боги до сих пор и отдыхают, и практичные люди народа коми им не молятся – зачем ублажать уволившихся богов? История потихоньку пошла дальше без Ена и Омоля и добралась до XXI века.

«А-а-а!» – заорал мертвец. Красный огонь вспыхнул в его глазах. Нет, одного огня на два глаза маловато. Два красных огня вспыхнули в двух его глазах. Он воздел к небу руки с растопыренными десятью пальцами… тоже не пойдёт. Не мертвец, а упражнение по математике: два огня в двух глазах плюс две руки с десятью пальцами…

Даша с отвращением посмотрела на монитор, выделила написанный абзац и нажала Delete. Уже в пятый раз за утро. Шедевр решительно не желал сочиняться. А Даше позарез нужен был нетленный шедевр. Можно не очень нетленный, так, средненький. Через два года она собиралась уезжать из родного Сыктывкара и поступать в Екатеринбург, в универ – на журфак или филфак, как выйдет. Чтобы учиться на писателя. Писателем быть здорово – все восхищаются, и гонорары платят, и интервью берут, и автографы, и можно ездить по всему миру и получать международные премии. Если в год дадут хоть одну премию, то вполне можно прожить. Всё лучше, чем на мамину врачебную зарплату.