Грозный вид ее: брови в пук, губы в гузку – вызывали в нем крик: «Да, дорогая!»

Однажды она уехала летом отдыхать на юг. Не то чтобы она вообще никогда не отдыхала, просто впервые это не случилось в сопровождении верного Сергея Прокопьича.

Через неделю он получил по телеграфу следующую телеграмму: «Срочно встречай, день-час-поезд-вагон, твоя Дина!» – после чего он точно в означенное время был на вокзале точно у двери того самого вагона. Он еще удивился: как это она взяла билет на проходящий поезд, идущий потом из Мурманска в город Никель, но то, что она приехала значительно раньше установленного срока, его, похоже, совсем не насторожило.

Он стоял с цветами. То был букет нежнейших гладиолусов. Поезд остановился, вышли все, а жена все не выходила. Уже отправляется скоро, а ее все нет и нет. Приученный к строжайшей дисциплине старшина гауптвахты стоял и нервничал.

– Ты, что ли, Грицко Сергей Прокофьич будешь? – спросил его какой-то детина, свесившись с подножки.

– Да! – сказал наш прапорщик.

В ту же секунду он получил потрясающий удар в нижнюю челюсть. Он улетел, успев в неожиданном расслаблении тучно наколоколить в штаны, а букет гладиолусов какое-то время, казалось, еще висел в воздухе. Потом он распался.

Поезд не спеша тронулся в путь. На опустевшем перроне, запоздало рождая унылую вонь, все еще лежал старшина гауптвахты, сраженный подлым ударом в нижние зубы.

Дины Григорьевны не было в том вагоне.

Телеграф и наемный удар обеспечили ему бывшие обитатели гауптвахты, уволенные теперь в запас.

Вы спросите, а при чем же здесь то, как он ел, похрумкивая.

Отвечаем: он так больше никогда не ел, а вот привычка ерзать на стуле у него сохранилась.

– Ссать хочется.

– Интересно, почему в строю так часто хочется ссать?

– Это от осознания значимости момента.

– Как бы песню не запеть.

– Гимн вы сейчас споете.

– А разве его надо знать наизусть?

– Нет! Его надо знать близко к тексту.

– У меня ни рубля в кармане.

– А разве будут проверять карманы?

– Пиздец подкрался незаметно.

– Наконец-то я знаю, как зовут нового начальника штаба.

– Не напоминайте мне о нем, а то у меня разовьется сифилис.

– Вчера приснилось, будто наш командир делает мне минет.

– Дурак! Я только что о сладком подумал!

– Вы не знаете, когда эта бодяга закончится?

– Она еще даже не начиналась.

– У меня там будут перспективы роста!

– У тебя там клитор вырастет до земли и, как слепой палочкой, ты будешь ощупывать им перед собой путь.

Это офицеры стоят на строевом смотре и разговаривают.

Потом один из них, спохватившись, сбрасывает туфлю, помогая себе только тем, что упирает задник одной туфли в носок другой, а потом он ногой в носке, балансируя, протирает себе другую туфлю – это он не успел до смотра себе туфли почистить.

А хорошо, когда человек думает, мыслит, размышляет, и плохо, когда у него с этим делом ничего не получается, то есть плохо, когда он к этому не расположен.

Старший лейтенант Гераскин Валера зевнул так, что обнажились клыки.

К мышлению он был совершенно не приспособлен, потому в училище перепробовал множество должностей. А потом его прикрепили к политотделу, где он собирал различные подаяния. Умрет кто-либо или же помощь какая нужна, сейчас же на сборы отряжается Валера, который всякий раз составляет список офицеров, а потом отправляется обходить всех по этому списку.

А еще в училище был известный шутник старший лейтенант Миша.

Миша скучал. Уже два часа.

А потом он включил телевизор, и, как только засветился экран, телевизор ему объяснил, что в бухте у берегов Аляски уже трое суток замерзают киты и люди борются за их спасение.