– Синьор шхипер! Синьор шхипер! – воскликнул Горлис, старательно грассируя и намекая, что, если возможно, готов общаться на французском, каковой итальянцы обычно знают.

Но встреченный человек скорым шагом прошел мимо, не обращая на Натана ровно никакого внимания. Удивительная нелюбезность! Но что поделать, шкипер на корабле – царь и бог. Предполагаемый шхипер Галюфи зашел в палубную надстройку, закрыв дверь с нервическим шумом. Грохот снизу усилился вдвое-втрое. Похоже, настройка, осуществляемая там, переставала быть тонкою. А минут через десять шум прекратился.

Видимо, Галюфи сейчас вновь появится. Но как же к нему обратиться, чтоб он отозвался? Наверное, слово «шХипер», отчетливо прозвучавшее у Воронцова, было ошибочным. И нужно говорить традиционно – «шКипер». Возможно, вместе с фамилией.

Наконец дверь отворились. Горлис рванулся навстречу, но это был не капитан, а три матроса с мешками в руках. Громко переругиваясь по-украински, они сбросили сходню и сошли на берег. Стало ясно, что отправление затягивается. А вот на палубу выглянул и сам капитан. Натан немедленно обратился к нему, всё так же грассируя:

– Синьор шкипер! Шкипер Галюфи!

Но капитан в ответ бросил короткий взгляд, еще более злой, чем прежде. И, издав неопределенного смысла рычание, вернулся обратно, громово хлопнув дверью. Натан понял, что выглядит с планшетом и грифелем в руках довольно глупо и пошел в каюту, чтобы оставить всё это там. Оказавшись в тепле, Горлис почувствовал, как же он замерз. Вынул взятый в дорогу теплый шарф, накрутил на шею и вернулся назад, надеясь, что порученца генерал-губернатора всё же перестанут игнорировать.

Тем временем вернулись матросы, посланные на берег. Все трое катили большого размера тележки, доверху наполненные дровами. Мешки же, укрепленные у них за спиной, издавали отчетливый металлический звон. И то и другое показалось Горлису странным. В мешках – явно некие металлические части, детали. Но зачем они нужны, ежели судно только-только построено? Ну, не может же оно УЖЕ требовать ремонта? Непонятно и с дровами (хорошо хоть не кизяк). Почему они? Как читал Горлис, паровые машины хорошо и надежно работают только на угле.

Моряки сделали еще несколько ходок, доставив побольше дров. Наблюдая за ними, Горлис, кажется, понял, что дело было не в обращении к Галюфи. Может, тот вообще не понял, что ему говорили. Да, нужно прекратить это дурацкое грассирование. И «шкипер» на итальянском, кажется, будет «скиппер». Именно так и нужно обращаться к капитану.

Так что когда Галюфи снова вышел на палубу, Натан приблизился к нему и деловым голосом, как будто бы контакт уже был установлен какое-то время назад, поинтересовался:

– Синьор скиппер, не можете ли сказать, когда ожидается отбытие?

Галюфи ответил, посмотрев на Горлиса, как на очень глупого человека:

– Я! Не! Знаю! Совсем не знаю! – развернулся и начал уходить прочь.

Оказывается, капитан с акцентом, но всё же разборчиво говорит по-русски. Уже хорошо. К тому же, решив, что что-то не договорил, Галюфи вернулся:

– И прекратите, merda cagata[35], меня так называть! Я не «шхипер», не «шкипер», не «скиппер»! Скиппер – эта… это… – Галюфи затруднился, подбирая слова. – …Это, merda cagata, морской лакей на мелком судне, лодке с парусом. А я – большой серьезный капитано! Был… Пока не зашел на эту vergogna russa[36].

– Так как вас называть?

– Не шкипер, а капитано! И не Галюфи, а Галифи! А в остальном всё правильно.

– Благодарю вас, синьор капитано!

Ну вот, хоть одно недоразумение рассеялось. Однако другое оставалось неразрешимым. Время отбытия «Одессы» таилось во тьме, подобной той, которая начинала сгущаться к вечеру в Одессе истинной.