– На час позже, – констатировал Кем. – Начальник службы безопасности фирмы сказал мне, что он должен был совершать обходы в двенадцать, в два и в четыре часа и регистрировать их в журнале.

Гроссман исчез сначала в левом коридоре, чуть позже в правом. Затем подошел к лестнице. Поднявшись на второй этаж, он оказался за пределами поля видимости камеры. Запись воспроизводилась дальше, ничего не происходило.

– Вы слышали? – Катрин наклонилась вперед. – Вроде был какой-то шум.

Кай перемотал пленку назад и покачал головой, давая понять, что регулятор громкости достиг предела. Но теперь и остальные услышали звуки голоса, затем крик. Часы показывали 3.17. Далее в кадре Гроссман не появлялся.

– Тейссен больше не покидал здание, – размышляла вслух Пия. – И он не хотел, чтобы Гроссман его видел.

– Ты хочешь сказать, это он столкнул его с лестницы? – спросил Кем, не отрывая глаз от экрана монитора, картинка на котором оставалась неизменной.

– Вполне возможно.

– Сейчас я поставлю пленку с камеры из подземного гаража, – сказал Кай. Прошло несколько минут, пока он нашел место, которое искал. В 23.26 доктор Штефан Тейссен прошел через подземный гараж. Ничего не происходило вплоть до 2.41, когда прямо перед объективом камеры промелькнула фигура.

– А вот и наш друг хомяк, – прокомментировала Пия.

Кай остановил пленку в том месте, где взломщик был отчетливо виден. Они внимательно рассмотрели застывший кадр. Черная одежда, черная маска с прорезью для глаз, черная сумка через плечо.

– У него на руках латексные перчатки, – заметил Кем. Пия перегнулась через стол, сняла телефонную трубку и нажала несколько кнопок короткого набора номера региональной прокуратуры. Похоже, подозрения Хеннинга имели все основания. Вполне вероятно, что смерть Рольфа Гроссмана наступила не вследствие несчастного случая, а в результате убийства. Загадкой оставалось, как и когда Тейссен и взломщик покинули здание, ибо ни через подземный гараж, ни через вестибюль они не проходили.

– Не могли же они раствориться в воздухе, – Кай Остерманн откинулся на спинку стула и положил руки на затылок.

– Что там нужно было взломщику? Чтобы положить хомяка на письменный стол, ему потребовалось бы несколько секунд.

– Хомяк – это след! – сказал Кем. – Почему он не забрал его с собой после того, как дело было сделано?

Пия бросила на него взгляд. В профиль он напоминал ей актера Эрола Сандера[5].

– Он все-таки убил человека, – напомнил коллеге Кай. – По всей вероятности, он находился в крайне возбужденном состоянии.

– А зачем ему вообще было убивать Гроссмана? – спросил Кем.

– Возможно, Гроссман узнал его, – предположил Кай. – Завязалась драка, и он мог упасть вниз.

Пия знала, что Остерманн очень интересуется психологическим аспектом ее расследований. В ноябре прошлого года он подал заявление с просьбой о зачислении на специальные учебные курсы, пользовавшиеся в Федеральном ведомстве уголовной полиции большой популярностью, но ему было отказано вследствие острой нехватки кадров в К-2. Кай не афишировал свое разочарование, и она надеялась, что у него еще будет возможность попасть на эти курсы.

Расследования, которые привели к отстранению от должности Хассе и Бенке, коснулись Пии в гораздо большей степени, нежели она того ожидала. О каждом подозреваемом и о большинстве свидетелей, с которыми ей приходилось иметь дело на протяжении ее профессиональной карьеры, она знала больше, чем о людях, с которыми вместе работала и на которых была вынуждена полагаться в опасных ситуациях. Тогда Пия решила изменить такое положение дел. Она вдруг начала говорить о подробностях своей личной жизни, чего прежде никогда не случалось. Судя по всему, Кем Алтунай должен был хорошо вписаться в их команду, и ее беспокоило, найдет ли с новичком общий язык ее шеф, Оливер фон Боденштайн…