– Так ты установил?

– Мне кажется, да, Андрей Андреевич. Люди с регалиями выйдут из тени, когда выйдем из тени и станем расти мы.

Андрей Андреевич выключил компьютер.

– То есть мне не менять с ним тона, со Шеддером? А то учит, учит…

– Тона не меняйте, но действуйте на опережение. Как только он начинает учить, говорите, что вам это уже известно, что вы уже это делаете, а вот это уже проверено и оказалось ерундой.

Андрей Андреевич с интересом посмотрел на помощника.

– Сам дошел или у кого-нибудь прочитал?

– Все, до чего мы доходим сами, уже где-то кем-то написано.

Кандидат вздохнул и начал подниматься со стула.

– Ты говорил, что надо куда-то идти.

– Лучше съездить. И очки бы я на вашем месте нацепил потемнее.

– Кто меня здесь знает?

– Вчера на набережной я видел Черкесова.

– Футболиста, что ли?

– Не футболиста. Этого, из питерских.

– А-а, понял, наркомана.

– Скорее, антинаркомана.

– Все равно. И тот, кто торгует наркотиками, и тот, кто ловит торговцев, – оба знают, где хорошо понежиться да попить в январе на хорошем пляже.

Капустин не стал уж ему говорить, что Канары – как раз место не для современной модной знати, которая осваивает другие берега и горы, а для главбухов водочных заводов да футболистов подмосковного «Сатурна» с женами и подругами. Именно поэтому здесь разместился голодинский штаб – чтобы оказаться подальше от политической тусовки.

Сидоров доложил, что все «просветил» под пузом их «реношки», лазил и в двигатель, и в багажник. Ехать можно не взрываясь.

– Куда мы? – спросил Андрей Андреевич, когда они выскочили из города Санта-Крус. – В смысле, долго еще?

– Да, порядочно.

– Почему порядочно? Это что вам – Мадагаскар?

– Все равно восемьдесят километров с севера на юг. Вот вулкан объедем, там уже близко.

– А, вулкан… – сказал кандидат и заснул. Проснулся уже на месте. Стемнело. Вокруг все переливалось разноцветными огнями – курорт все-таки. Множество кафешек, на столах горит по одной свечке, как будто повсюду справляют день рождения годовалых.

– Вон там, посмотрите, шеф.

Андрей Андреевич вышел из машины. Где-то за третьей линией отелей торчали две высокие освещенные мачты, с каждой свисало по толстому, может быть, резиновому тросу. Троса эти держали за бока прозрачную круглую кабину. В кабине сидели два человека. Троса вдруг задергались, приводя кабину в движение. Она металась все истеричнее, непредсказуемое – броуновское движение одной-единственной молекулы.

– Что это за черт? – неприязненно спросил кандидат.

– Аттракцион, – ответил Сидоров.

– И сколько может выдержать человек в этом аду?

– Ну-у… – протянул Сидоров, не зная точно, какой срок мог бы устроить шефа.

– Сейчас все кончится, – разрешил ситуацию Капустин и позвонил по телефону.

Через несколько минут к группе Андрея Андреевича, огибая бок какого-то вечнозеленого, а сейчас абсолютно черного куста, подошел невысокий кривоногий человек с лицом настолько бледным, что это было видно даже в тропической ночи.

– Элем Лик, – представил его Капустин, – в прошлом кокаинист, теперь прибегает к несколько более слабым возбудителям. Говоря упрощенно, специалист по массовым реакциям азиатских менталитетов.

Андрей Андреевич повернул к нему голову, как бы спрашивая: ты сам-то хоть понял, что сказал?

Специалист по менталитетам икнул, по законам непонятно какой культуры щелкнул каблуками и резко удалился в упоминавшийся уже куст, откуда донеслись характерные звуки. Капустин взял Андрея Андреевича под локоть и повел в сторону, пока не стали доноситься характерные запахи.

– Слушай, а он не выблюет весь свой менталитет? – озабоченно поинтересовался кандидат.