Главное отличие человека от животного – разум. Чтобы использовать этот дар природы, необходимо учиться. Даже «совершенномудрые» не были такими от рождения. «Ни в древности, ни в наше время не было еще случая, чтобы люди без изучения приходили к познанию и без исследования приходили к пониманию… Что касается вещей, которые можно сразу понять, то для этого нужно только серьезно поразмыслить над ними… Что касается трудно познаваемых вещей, то здесь необходимы строгость мысли, изучение, исследование».

Воззрения Ван Чуна могли бы стать философской основой научного познания природы. Однако сказалось господство учения Конфуция, с которым взгляды самобытного мыслителя вступали в решительное противоречие, а также социальные факторы, во многом определяющие судьбы учений. Имущие власть сочли скептицизм, реализм и свободу мысли, характерные для взглядов Ван Чуна, способными поколебать духовные основы общества, веру в божественную предопределенность существующего социального уклада. Обделенные благами должны верить: за терпение и лишения в этом мире душа получит воздаяние в мире ином.

Власти средневекового Китая были уверены, что народу «излишние» знания вредны и могут вызывать революционные потрясения (которые, кстати, и без того происходили многократно). Конфуцианство стало государственной идеологией, знаменуя начало эпохи Средневековья.

Как писал известный китаевед Л. С. Васильев: «В 195 г. до н. э. первый ханьский император Лю Бан (Гао-цзы) собственноручно принес тройственную жертву тай-лао (бык, баран и боров – высшая жертва в Китае) на могиле Конфуция, чем было фактически положено начало государственному, общекитайскому культу философа».

Данная вера была рациональной. Казалось бы, это должно было стимулировать научные исследования, а, например, мистическое христианство, напротив, подавлять их. Но вышло наоборот. В Европе Средневековье завершилось мощной вспышкой научного творчества, а в Китае этого не произошло.

Конфуцианство парадоксальным образом сказалось на отношении к естествознанию именно из-за своей «приземленности», превращения в государственную идеологию, ориентацию на сохранение патриархальных ценностей и общественную стабильность. По верному замечанию Л. С. Васильева, «конфуцианство было большим, чем просто религия».

В христианстве сохранялся принцип, высказанный Иисусом Христом в ответ на провокационный вопрос фарисеев: кесарю – кесарево, Богу – Божье. Высшие истины стали темами теологов, тогда как философы и ученые получили возможность проводить свои исследования, порой при содействии властей. Культ предков и традиций, божественной власти императора, непререкаемый авторитет старших, консерватизм определяли необычайную стабильность общества и его духовной жизни, но самым печальным образом сказались на теоретической науке, исканиях истины. Зачем нужны поиски чего-то нового, если и без того все уже определено!

И все-таки несмотря на мистическое отношение к Небу и небесным явлениям, в стране были исследователи, стремившиеся познать природу рациональным научным методом. «В 28 году до н. э., – пишет Т. В. Степугина, – ханьские астрономы впервые отметили существование солнечных пятен. Достижением мирового значения в области физических знаний явилось изобретение компаса в виде квадратной железной пластины со свободно вращающейся на ее поверхности магнитной ложкой, ручка которой неизменно указывала на юг».

Правда, прибор демонстрирует не знание физики, а наблюдательность, смекалку и мастерство китайских ремесленников. А открытие пятен на светиле было связано, судя по всему, со стремлением усмотреть в его облике черты, по которым можно догадаться о событиях в Поднебесной. (Через два тысячелетия наиболее ярко выразил это верование советский оригинальный мыслитель А. Л. Чижевский.)