– Да нет, Иоганн, отец прав. Не нравится мне на земле работать…
– Да кому нравится-то? Просто горшок, который сам кашу варит, только в сказках и видели. А раз нет такого горшка – нужно работать.
– Прав отец, – покачал головой Якоб, – мне бы на телеге да на ярмарку…
– А продавать ты что будешь? Лунный свет и комариный звон? Сначала поработать нужно, потом продавать.
– А я не продавать, я купить хочу. – Якоб мечтательно зажмурился и упал на спину.
– Что же ты хочешь купить? – Иоганн лег рядом. Братья лежали на спине и смотрели в синее небо.
– Помнишь, к нам приезжали торговцы?
– Ну помню.
– Они рассказывали о том, что в дальних странах и городах происходит…
– Что-то кажется мне, даже в самых дальних городах сдобные ватрушки на деревьях не растут и жареные куры по полям не бегают. Там тоже люди работают.
– Они рассказывали, – Якоб смотрел на облако, большое и белое, похожее на трехногую собаку с одним крылом и без хвоста, – про город Ксенотан…
– А там что, в неделе семь выходных и один рабочий?
– Нет. – Якоб повернулся на бок. – Там на полях растет волшебная пшеница. У нашей колос сам знаешь какой, сверху чуть-чуть, а потом пустая соломина.
– А там? – Вдохновенное лицо Якоба заразило даже Иоганна.
– А у ксенотанской пшеницы колос до самой земли. Представляешь, насколько больше зерна можно собрать с одного поля?
– Представляю. Как сложно будет такую пшеницу жать.
– Как жать – придумаем. Я хочу до Ксенотана доехать, купить там хоть мешок зерна этой пшеницы. Привезу, посеем… Заживем!
– Что-то кажется мне, что все это сказки. Если б такая пшеница была, ее уже давно бы повсюду сажали.
– А я думаю, не сказки. Вот привезу мешок с зерном, тогда посмотрим.
– Ну привози. Посмотрим.
Деревня Черный Холм была деревней свободных крестьян. Они не были ни крепостными, у которых ни свободы ни земли, ни арендаторами, у которых свободы – хоть ложкой ешь, а земли – хоть в сундук прячь. Плати ренту и живи как хочешь.
– Добрый день, господин староста.
Деревенский староста Беккер вышел на крыльцо:
– Добрый день, Якоб. Слышал, вы с братьями сегодня отца схоронили. Я-то в городе был с утра, только что приехал.
– Да, господин староста.
– А как наследство поделили?
– Отец перед смертью успел всем распорядиться. Иоганну – мельницу и землю, Фрицу – скот и сад, а мне – вот… – Якоб махнул рукой в сторону телеги.
– Кота?! – удивился староста.
– Какого?..
На телеге сидел и облизывался тот же кот.
– А ну брысь, красное с зеленым!
Кот задрал хвост и вальяжно двинулся по телеге.
– Телегу с волами. И вот решил я поехать в город Ксенотан…
– Это где ж такой?
– Да не знаю. В Штайнце людей поспрашиваю, там расскажут. В Штайнце все знают.
– Так тебе подорожную?
– Ну да.
Через четверть часа за пазухой у парня лежала свернутая в трубку и обернутая в пергамент бумага, в которой было написано, что он, Якоб Миллер, вольный крестьянин деревни Черный Холм, что в окрестностях города Штайнц, который в земле Унтеретюмпель, едет по торговым делами в город Ксенотан. Печать, подпись.
Через час телега с волами выехала из деревни Черный Холм. В ней сидел Якоб, одетый в лучшую одежду – черные штаны, белую рубаху, подпоясанную красным кушаком, черную жилетку с золотистой вышивкой. Сидел и покачивал босыми ногами. Сапоги, перевязанные веревкой, лежали рядом, на соломе.
Глава 2
Копыта волов (левого звали Направо, а правого – Налево) мерно ступали по дороге. Поскрипывали колеса телеги. Якоб лежал на соломе и смотрел в небо. Скоро вечер.
Парень нашарил флягу с водой. Ее подарила ему перед самым отъездом Хильда, улыбнувшись и потеребив косу. Хорошая фляга, кожаная, с медными накладками. Может, после возвращения с ксенотанским зерном взять Хильду в жены?