– Я приехал потому, что в Лондоне возникли вопросы в связи с недавними… происшествиями в Тревельян-Холле.

Священник с улыбкой покосился на него:

– Да, такие слухи ходили сегодня утром, когда вы еще, можно сказать, и приехать толком не успели!

– Да, но вопросы, которые я собираюсь вам задать, не предназначены для ушей местных сплетников, пусть даже у них и самые добрые побуждения. Я хочу узнать кое-что об умерших. О женщине и двоих мужчинах. Какими они были, как жили, зачем им понадобилось умирать до своего срока…

Священник теперь повернулся к Ратлиджу спиной, так как он перешел к следующему ряду.

– Ага! Что ж, рассказ будет долгим. Вам что-нибудь известно об их семье?

– Владельцем дома был дед. У его дочери было три мужа и шестеро детей, из которых сейчас в живых осталась только одна дочь… Есть еще кузина. И приемный сын, который сколотил себе состояние в Сити. Все это я мог бы узнать у лавочников и домохозяек, которые идут на базар. Мне нужно больше. Чтобы начальство убедилось, что все в порядке.

– А почему в Лондоне возникли сомнения?

– Кто-то из начальства… перечитал материалы дела и задался вопросами. Три смерти в одной семье за такой короткий отрезок времени! Невольно начнешь задумываться…

– Уверяю вас, здесь никаких сомнений быть не может! Не знаю, какие и у кого возникли вопросы, когда нашли Оливию и Николаса; во всяком случае, никаких слухов о них потом не ходило. А в такой деревне, как наша, отсутствие слухов – вернейший признак того, что подозревать нечего. Ну а Стивен Фицхью… когда он упал, был в доме один. Все остальные были снаружи, что подтверждено свидетельскими показаниями. Если только вы не верите в привидения, не думаю, что здесь есть что-то подозрительное.

– Странно, что вы заговорили о привидениях, – с беззаботным видом заметил Ратлидж. – Мне говорили, что Тревельян-Холл населен призраками. И не такими, которых можно изгнать с помощью церкви.

Священник снова выпрямился и посмотрел на него в упор:

– Кто рассказал вам эти сказки?

– Один шотландец, – уклончиво ответил Ратлидж.

Священник улыбнулся:

– Шотландцы обладают великолепным чутьем! А он не рассказывал вам, что в Тревельян-Холле произошло убийство?

Туше!

– Убийство? Сейчас… или в далеком прошлом?

– Учтите, доподлинно я ничего не знаю, – ответил священник. – В том числе из исповедей. Никто из моих прихожан не исповедовался мне в убийстве; до моих ушей не доходили никакие слухи. В свое время Тревельян-Холл повидал немало горя. Но покажите мне такой дом, где все гладко! Особенно во время войны и эпидемии инфлюэнцы. Раненых вы наверняка повидали во множестве… Болезнь обошла нас стороной – во всяком случае, в худших ее проявлениях. Эпидемия унесла лишь троих. Но в такой маленькой деревне, как наша, даже три человека – очень много.

– Пожалуйста, объясните, как Оливия Марлоу, отшельница, которая почти ничего не знала об окружающем мире, могла писать такие стихи?

Священник снова принялся полоть.

– Ответить на ваш вопрос может только Бог. Но кто говорит, что она почти ничего не знала об окружающем мире? Я читал ее стихи. Они свидетельствуют об огромной проницательности. Она замечательно разбиралась во всех тонкостях человеческой натуры. Человеческой души. Кстати, со мной она никогда не говорила о своем творчестве. А я никогда ее не спрашивал. Если уж на то пошло, мы совсем недавно узнали о том, что Оливия Марлоу и О. А. Мэннинг – одно и то же лицо. Она не раскрывала инкогнито даже ближайшим родственникам. По-моему, Николас все знал, а больше никто.