Мысли о ребенке заставили занервничать. Вдруг проснулся и плачет? И меня нет рядом. Его ведь уже бросили один раз. А я много раз слышала, что они даже в таком возрасте уже все чувствуют.

И ладно если он только плачет, ведь может еще и с дивана упасть. Подушки вокруг – вещь ненадежная. Мало ли что случится...

— Да, обычные, — развел руками мужчина. — По сути – те же люди, только очень-очень удачливые. Плохо то, что они при этом свою удачливость осознают и вовсю ею пользуются. Отчего потом и страдают. Привыкают надеяться на свои силы, забывая про то, что может быть откат. Слышал, недавно в штатах за голову одного такого крупную сумму назначили, он сеть онлайн-казино обанкротил. Ну и еще разных дел наворотил до кучи.

Разные проходимцы меня мало интересовали, я вычленила из его слов лишь основную мысль, и она не могла не радовать. Вот только было одно «но».

— Если они – совсем как люди, то почему ребенка вижу только я? И как он со своей удачей на помойке оказался?

Все сказанное никак не хотело укладываться у меня в голове… Может быть, правда, малыша кто-то украл, и теперь родная мать его ищет?

— Да кто же его знает, — пожал плечами Александр. — Месмеры полукровками не бывают. Второй родитель может быть кем угодно. Может быть, его родила обычная человеческая женщина, например. Забеременела от случайной связи, пыталась избавиться от ребенка. Но тому повезло, и он все-таки родился, хоть и ненужный. А потом ему повезло еще раз – его нашла ты.

На мгновение вновь ощутила все те эмоции, что испытала, когда только нашла малыша. Горечь, обиду, возмущение, жалость. И бесконечное сострадание к оставшемуся одному без мамы младенцу.

Солнце нещадно припекало, отчего крыша сильно нагревалась, а я ощущала себя мухой на сковородке. Расстегнула верхнюю пуговицу, обмахнувшись рукой, стерла выступивший на лбу пот.

Гарпий же стоял во всем черном, в наглухо застёгнутой рубашке, и даже в таких условиях выглядел как актер из какого-нибудь голливудского фантастического фильма. Прическа волосок к волоску – даже не растрепалась во время полета, ворот не смялся, несмотря на то, что еще пару минут назад я отчаянно цеплялась ему за шею. Вот уж точно – магия и волшебство.

— А может, его мать – месмер, — продолжил, тем временем, гарпий. — Привыкла жить в свое удовольствие не думать о последствиях. Ребенок – это же ответственность, вот она и решила спихнуть ее на кого-нибудь еще. А что до того, что невидимый – так малыш испугался же. Думаю, это он инстинктивно закрылся, спрятался так, чтобы никто ему вреда не причинил. Шутка ли, одному остаться. Все-таки их способности очень мало изучены. Думаю, он оттает, последствия стресса уйдут постепенно, и он снова станет видимым для всех.

— Ко мне приходил какой-то человек часа два назад, — призналась я, понимая, что сознаться все же придется. — Он сказал, что знает, где мать малыша, и что та ищет его. Что его на самом деле просто украли.

От этих слов стало зябко, я поежилась, обхватив себя за плечи. Еще минуту назад солнце вовсю припекало, а сейчас вдруг подул пронизывающий ветер, и холод пробрался буквально до самых костей.

— Быть такого не может, — нахмурился Александр, подходя ко мне ближе. — Я сам узнал о появившемся месмере из фотографии в городской ленте новостей. Люди ребенка на фото пока не видят. А для нелюдей связь матери и младенца – священна. Откат за причинение вреда очень сильный. В первые полгода никто даже близко бы не сунулся к новорожденному. То, что ребенок остался выброшен – это решение его матери, тут без вариантов. Хотя найти ее, конечно, надо в любом случае. Но это я возьму на себя.