Когда я спустился, капитан сказал:

– Ну, я думаю, ты со временем сделаешься хорошим матросом. Я беру тебя в Лондон, запишу в ученики. – Где твоя шапка?

– Я ее оставил дома.

– Не важно; красный колпак лучше фуражки, – сказал капитан, ушел вниз в каюту и скоро принес оттуда колпак.

Это судно, угольная шхуна, скоро ушла из порта, и еще до утренней зари я очутился в безбрежном океане, которому с этих пор предстояло сделаться моим приютом.

Когда все пришло в порядок, капитан осмотрел меня. Мне он показался грубым, резким человеком. И действительно, к вечеру первого же дня я уже почти раскаялся в сделанном мной шаге. Сидя, весь иззябший и мокрый, на свертке негодного паруса, я в первый раз подумал о матушке, о ее печали и невольно горько заплакал. Но было уже поздно. Мне часто позже казалось, мистер Сигрев, что все последующие мои затруднения и печали были наказанием за то, что я бросил ее. Ведь я был ее единственным сыном, ее единственной любовью, и я разбил ее сердце. Плохо отплатил я ей, мастер Уильям, за все заботы обо мне и за доброту. Да простит меня Господь».

Старый Реди замолчал; молчали и остальные. Наконец, Уильям, сидевший рядом со своей матерью, повернулся к ней и поцеловал ее.

– Мне приятно видеть это, мастер Уильям, – сказал Реди, – я вижу, что мой рассказ не пропадает для вас даром, и считаю ваш поцелуй печатью, которая доказывает, что вы никогда не бросите ваших родителей.

Когда миссис Сигрев, в свою очередь, поцеловала старшего сына, по ее щекам скатились две слезы.

– Теперь я оборву мой рассказ, – сказал Реди, – я не могу говорить; мое сердце слишком переполнено при мысли о моем безумном и дурном поступке. Мистер Сигрев, – прибавил старик, – я думаю, нам пора отойти ко сну. Вот Библия; пожалуйста, прочтите из Евангелия то место, в котором говорится: «Придите ко мне все нуждающиеся и обремененные, и я успокою вас». О сэр, сколько утешений дает эта святая книга.

Наступило прекрасное утро. После завтрака Сигрев и Реди с Уильямом отвезли колеса на оси к черепашьему садку. Реди поймал одну из самых больших черепах острогой, которую устроил для этой цели, потом, привесив животное под ось, отвез к дому. Черепаху убили. Юнона изрезала ее мясо по указаниям старика и поставила суп вариться.

Между тем Реди, Уиль и Сигрев отправились рубить новые пальмы для постройки сарая-склада.

– Я хочу, чтобы в то же время он служил нам приютом в случае опасности, – заметил Реди, – а потому и выбрал эту чащу леса; дом отсюда недалеко, но, прорубив к нему извилистый проход, мы совершенно скроем наш сарай; проход мы сделаем возможно узким, так чтобы по нему только-только могли проехать колеса; нам также придется выкорчевать пни срубленных деревьев, не то они, пожалуй, будут привлекать внимание. Я не думаю, чтобы все это понадобилось нам, но все же лучше принять предосторожности, а лишнего труда это почти не доставит.

– Правда, Реди, – сказал Сигрев. – Никто никогда не знает, что может случиться.

– Видите ли, сэр, говоря между нами, туземцы часто переправляются с одного из островов на другой за кокосовыми орехами. Не знаю, населены ли соседние острова; может быть нет, может быть да; и если населены, мы не знаем характера туземцев. Я это сообщаю вам; но лучше не говорите ничего миссис Сигрев; это может встревожить ее. Я уверен, мастер Уильям, что вы не проговоритесь?