Только сейчас до меня дошло…

Мы в машине не одни – раз. Я нагло лапаю своего работодателя – два. Да я практически только что ему предложилась вся и целиком – это три, четыре и пять в одном флаконе.

Мамочки мои родные! Похоже, моя карьера сиделки завершилась, не успев начаться. Он же точно меня теперь выгонит. И рекомендаций не даст. Точнее, наоборот, даст, но чтобы мне совсем ничего больше не светило.

Я постаралась съёжиться, стать тише и незаметнее. Чтобы буравящий взгляд (бывшего или всё-таки будущего – ненужное зачеркнуть) работодателя проходил мимо моей скромной персоны. По крайней мере, не скапливался на мне в такой концентрации, что впору нефть в образовавшейся скважине искать.

И ещё он молчал. Если б высказался, наорал бы на меня. Такое я бы поняла. А так молчал и смотрел. Мечущие молнии грозовые глаза широко раскрыты. Радужка полностью чёрная. Лицо хмурое. Выражение на нём непроницаемое, нечитаемое, непонятное.

Тут, хочешь не хочешь, съёжишься.

Но всё-таки какой он приятный наощупь…

Порт вырисовался неожиданно. Вот ехали мы по улицам чистенького городка, где аккуратные трёх-четырёхэтажные дома с терракотовыми крышами плотно лепились друг к другу, словно боясь упасть поодиночке. И вдруг показалась изрезанная бухта и песчаный пляж, где-то вдалеке справа. Фигурки людей из-за расстояния казались очень маленькими и какими-то ненастоящими.

Зато корабли, кораблищи и кораблики теперь окружали меня со всех сторон. Я напрочь забыла о смущении и, перегнувшись через сумку, смотрела в окно. Корабли были повсюду. Некоторые совсем маленькие, с одним парусом, или даже вовсе без оного. Другие – огромные, грузовые платформы, на которых помещались сотни, а может, даже тысячи контейнеров для перевозки фруктов или ещё каких вкусностей.

Рыбацкие траулеры, прогулочные яхты, транспортные суда – здесь было всё.

Я не сумела сдержать вздох восхищения. Никогда раньше подобного не видела. Вся эта потрясающая картина в целом и каждый корабль по отдельности приводили меня в восторг.

Я с упоением вчитывалась в имена судов. Здесь был и Роден, и Бернар, и Пикассо – из великих. Рио, Морской волк, Быстрый карасик и многие другие. Некоторые названия вызывали уважение, другие – улыбку.

А потом я заметила её.

«Аурелия» – так было написано на её борту. Двухпалубная большая моторная яхта, от которой невозможно было оторвать глаз. Ниже ватерлинии она была ярко-синей, а вверху – белоснежной. Металлические поручни серебристого цвета играли с солнечными зайчиками.

Я даже не заметила, что машина остановилась. Но мужчины не спешили выходить. Они смотрели на меня, поражённую великолепным образчиком современного судостроительства.

– Нравится? – вдруг спросил Джон с какими-то нотками гордости в голосе.

– Она великолепна, – выдохнула я.

Мой наниматель словно приосанился, хотя в салоне автомобиля подобное было сложно разобрать. Но на его губах появилась очень довольная улыбка, когда он с гордостью сообщил:

– Это я её построил.

13. 13

Джон оставил Далтона разбираться с вещами, а сам проводил меня до комнаты.

– Это твоя каюта, – сообщил он, отодвигая дверь.

Так здорово, здесь все двери не открывались на петлях, а сдвигались в сторону. Думаю, это из-за штормов, чтобы во время качки нос кому-нибудь не расквасило.

Сам Джон ко мне не зашёл, остался снаружи. Задвинув дверь и закрыв замок изнутри, я наконец смогла спокойно выдохнуть и расслабиться.

Бросила сумочку на столик, а сама растянулась на широкой двуспальной кровати. Ух ты! Какая благодать. Матрас был не слишком мягким, но и не слишком твёрдым – именно то, что нужно. К тому же отлично пружинил. Я вспомнила старенький диван, на котором спала дома. И сравнение было далеко не в его пользу.