— А если его поджимало время?

— Да, это единственное разумное объяснение, — соглашаюсь и продолжаю: — Телефон Юры он бросил недалеко, но портмоне забрал. Или там было что-то важное. Или просто хотел изобразить ограбление. Орудие убийства — тоже серьезная деталь. Его принесли с собой, а потом забрали. Думаю, оно как-то указывает на нападавшего. Поэтому тот его и унес. А еще я собственными глазами видела у Юры сверток. Небольшой, завернутый в светло-коричневую бумагу. Мои родители о нем ничего не знают.

— Возможно, его еще кто-нибудь заметил. Собираешься поговорить с гостями?

— Собираюсь. Думаю, прямо сегодня и начну. Кстати, завтра похороны.

— Так быстро? — удивляется Кирилл. Задумывается и вдруг спрашивает: — Ты будешь? — киваю, и он говорит: — Не возражаешь, если я тоже приду?

— Зачем? Ты его совсем не знал, — и сама же отвечаю на свой вопрос: — А, ну да. Хочешь понаблюдать?

— Точно. В такие моменты на лицах можно многое прочесть. Не исключено, что и убийца там будет.

— Надеешься так просто его вычислить? — усмехаюсь я.

— Это вряд ли. Хотя было бы неплохо. Но пока буду собирать информацию. Ты тоже за этим идешь? — уточняет он. А когда я в ответ пожимаю плечами, хмурится: — Или парень все-таки много для тебя значил? — пристально изучает мое лицо. А я молчу. Не хочу признавать, что меня толкает вина за собственное бесчувствие. А потом сама же мысленно усмехаюсь. Когда понимаю, что стараюсь казаться в глазах Кирилла лучше, чем есть. Кривлю губы в ухмылке и заставляю себя сказать правду: — Этот парень ничего для меня не значит. Хотя я прожила с ним шесть месяцев.

Кажется, мой ответ Кирилла совсем не радует. Он мрачно спрашивает:

— Если так, зачем с ним была?

— А это не твое дело, — равнодушно замечаю.

— Очень даже мое, — не соглашается. — Я должен понимать истинные мотивы своего напарника. Это важно.

Звонок в дверь прерывает нашу небольшую пикировку. Кирилл идёт в прихожую и через минуту возвращается с двумя коробками пиццы в руках. Раскладывает их на журнальном столике. И в ближайшие несколько минут мы в молчании утоляем свой голод. Потом собираю крошки, ссыпая их в пустые коробки. Отношу все в мусорное ведро. Разворачиваюсь и натыкаюсь на Кирилла. Он машинально придерживает меня за локоть. И не убирает руку. Вскидываю на него глаза. В его взгляде одновременно и вызов, и сомнение. Он явно готов к тому, что могу ответить резко. Но еще ему интересно, как именно я себя поведу.

А я какое-то время не двигаюсь, прислушиваясь к себе. Мне тоже интересно. Вчера, когда поняла, что мне нравится его запах, в голове мелькнула мысль: может, и прикосновения тоже понравятся? И вот сейчас у меня появляется шанс получить ответ на этот вопрос. А Кирилл, словно помогая, медленно проводит ладонью по моей руке снизу вверх. И я вздыхаю — слишком быстро окончен эксперимент. Ничего не изменилось. Мне все также неприятно. Повожу плечом, отводя руку в сторону. И с усмешкой говорю:

— Ты голливудских боевиков не пересмотрел? Хоть мы и напарники, но спать друг с другом точно не будем.

— Уверена? — тихо спрашивает Кирилл, разглядывая меня. — Ты ведь давно одна. Если конечно твоя сестра не соврала.

— Хоть в этом не соврала, — качаю головой, глядя ему в глаза. — А главное, меня все устраивает. И я не вижу причин это менять. Прямо сейчас не вижу, — говорю с прозрачным намеком, окидывая его взглядом с головы до ног. И добавляю, чтобы окончательно расставить точки над «и»: — Ни разовый, ни многоразовый трах меня не интересует. Надоело себя заставлять. Уже говорила, мне не нравятся чужие прикосновения.