Итак, в этом лагере я была зачислена в категорию «привилегированных детей». Мне это состояние было ново, ибо в классе тягаться с отпрысками дип. сотрудников в плане навороченных пеналов, ранцев и авторучек было не так-то просто. И вдруг… мне все стало можно. Ну, и брату, само собой. Медсестрички отпрашивали нас у вожатых и брали в город. Мы сами на выданные нам с собой карманные деньги покупали какие-то фрукты – ароматную черешню, персики, абрикосы – на местном рынке! Представляете, сколько все это стоило? Потом приносили лакомства в отряд и… делили на всех. С завидной регулярностью. Дети были счастливы, вожатые были в шоке, но никто ничего не говорил. Как же, «внуки самого»!

Немудрено, что в какой-то момент деньги кончились. Момент этот наступил достаточно быстро. И вот мы с отрядом отправились в город на какую-то экскурсию. И захотелось мне приобрести сувениры. Какие-то цепочки из ракушек, бусики-браслеты… А денежки-то тю-тю! В кошельке 24 копейки. И у брата еще 7! Другие дети, которые до этого ни копейки не потратили, покупали какие-то грошовые безделушки, а мы только страдали. Но попросить ни у кого в долг не решались.

Вернувшись в лагерь, я помчалась в медпункт. Там дежурила молоденькая сестричка Майя, только-только окончившая училище и проходившая практику в больнице у деда. Деда Майя боготворила.

И вот я ей говорю:

– Майя, мне срочно нужно на почту. Дедушке телеграмму отправить! Договорись, пожалуйста, с вожатыми.

Майя, разумеется, тут же меня отпросила, и мы снова пошли в город. На главпочтамт. Там, одолжив у медсестры денежки («бабушка потом отдаст!»), я быстро набросала телеграмму: «ВСЕ ОЧЕНЬ ПЛОХО зпт СРОЧНО ВЫШЛИТЕ МНОГО ДЕНЕГ зпт ТОЛЬКО СРОЧНО вскл МИКА».

Вы понимаете, да? 80-е годы. Советский пионерский лагерь. Срочно вышлите много денег. Все очень плохо.

Интеллигентная Майя хотела было посмотреть, что я там пишу, но не решилась. Тетя за стойкой приняла телеграмму, как-то странно покосилась на Майю, пробормотала: «Совсем распоясались, охламоны!» Майя, которая по случаю выхода в люди надела новые босоножки «на платформе» и коротенькую клетчатую юбочку, приняла этот выпад на свой счет и буркнула что-то в ответ. Мол, на себя посмотри… ну и дальше чего-то там… И вопрос был исчерпан.

На следующее утро нас подняли ни свет ни заря, буквально вытащили из кроватей и поволокли в кабинет начальника лагеря. Начальник – солидный пузатый мужик – носился по кабинету из угла в угол, поминутно вытирая лысину, и тряс какой-то бумажкой. Присутствовали также старший пионервожатый, старший воспитатель, весь мед. состав и еще какие-то люди.

– Что это? Что это, я вас спрашиваю? Как я теперь ЕМУ в глаза смотреть буду? – И зачитывает: – «Начальнику лагеря тчк Немедленно разобраться ситуации моей внучкой вскл Доложить вечером тчк Случае проблем отправить самолетом сопровождением Москву тчк О расходах не думать тчк Жду тчк».

Взрослые уперлись глазами в пол. Бедная Майя вообще спряталась за широкую спину одного из вожатых и боялась нос высунуть. Начальник орал на своих подчиненных, правда, выбирая выражения. Брат, понятия не имевший о моей выходке, только хлопал сонными глазами. А я… я была настолько перепугана, что даже не могла внятно рассказать, зачем мне были деньги. В конце концов, когда меня в сотый раз мягко, но настойчиво попросили объяснить, я прошептала: «На бусики…» Хохот сотряс комнату… У меня полились слезы.

С тех пор выражение «на бусики» стало в нашей семье крылатым. И теперь, когда я спускаю крупную сумму черт-те на что, муж, знакомый с происхождением легенды, обреченно вопрошает: «На бусики? Телеграмму уже отбила?»