Для начала он коротко, не размахиваясь, врезал каблуком под коленную чашечку владельцу ножа и одновременно, перехватив руку с лезвием, бросил парня вниз, в черный провал лестницы. Затем, продолжая движение, ухватил второго за кадык, сдавил пальцы, перекрывая дыхание, и тут же коленом приласкал его промежность. Урод взвыл, нестерпимая боль разлилась по самой ценной части его организма. Правда, больше она, возможно, ценности не представляет. На том же выдохе Хайяар подсек его ноги и швырнул куда и первого – в глухую равнодушную тьму. Слышно было, как оба гремят по ступенькам, оглашая лестницу криками боли. На самом деле ничего смертельного с ними не случилось, несколько переломанных ребер, сотрясение мозгов, раздавленный мениск… Жить будут. Следовало все-таки соблюдать осторожность, не светиться. Он представил, сколько живой силы пришлось бы потратить зря, избавляясь от следов убийства и связанных с этим осложнений. Здешней стражи он не слишком боялся, но шума избежать бы не удалось. А шум не нужен.

– Ты как? – спросил он все еще жавшуюся к стене девчонку. – Жива?

Та судорожно вздохнула. Хайяар вдруг сообразил, что она ведь, скорее всего, ничего и не разглядела. Это у него есть верхнее зрение, а для здешней девочки лестница затянута чернильной тьмой.

– Да… вроде бы… Только двигаться трудно, голова кружится… Ой, а сумочка-то где? – она дернулась, пытаясь разыскать пропажу в потемках.

– Да вот она, – Хайяар поднял валявшуюся рядом сумку и с поклоном подал девушке. – Пойдем-ка отсюда на свет, – и, взяв ее под локоть, решительно потащил к двери, ведущей на ближайшую лестничную площадку.

– А что делать, Константин Сергеевич? – Аня зябко поежилась, хотя в комнате вовсе не было холодно. – Я этот зачет уже третий раз сдаю, но у нас такой препод тяжелый, мы за ним всей группой бегаем, а он все принимать не хочет. И время каждый раз назначает неудобное, и сам, бывает, не приходит. Ну и вот… пришлось до одиннадцати сидеть. Как он меня мучил! Все цитаты ему надо на память… но это же невозможно.

Хайяар ополоснул заварочный чайник и надорвал упаковку “липтона”. Хорошо хоть, квартиру ему Магистр снял со всей обстановкой, не пришлось тратить время на беготню по лавкам.

– Бывает еще и не такое, Анечка. Но ведь как-то же ему сдают?

– Ну… – поморщилась Аня, – за деньги-то конечно. За деньги он все сразу проставит, многие платят, чтобы не бегать по десять раз. Но я так не могу… и совестно…

– И денег нет… – понимающе подсказал Хайяар.

– И это тоже… Я, правда, подрабатываю, мне переводить дают, я могу и английский, и немецкий, я же спецшколу кончала. А за переводы иногда неплохо платят, если про что-то экономическое. Но Фроловцу я все равно платить никогда не буду. У него глаза наглые… как у тех придурков…

– Так, Аня, – решительно сказал Хайяар, – по-моему, тебя еще трясет. Поэтому выпей, – налил он коньяк в высокую коническую рюмку. – Причем не залпом, а медленно, не торопясь. Я тебя не спаиваю, это как лекарство. Поверь мне, я врач и хорошо знаю, что тебе сейчас действительно нужно.

– Ну зачем, Константин Сергеевич, – слабо запротестовала Аня, – я же вообще не пью, я даже шампанского… только лимонад.

– Еще раз повторяю, это лекарство. С пятидесяти граммов хорошего коньяка ты не опьянеешь, но это снимет нервное напряжение. А снять его надо, причем быстро, иначе потом возможны осложнения.

– Ну ладно, – Аня, решившись, взяла тонкими пальцами рюмку и, чуть помедлив, глотнула золотистую жидкость.

– А теперь лимоном заешь, – пододвинул к ней Хайяар блюдце. – Не надо было сразу глотать, коньяк следует употреблять медленно, чтобы он равномернее впитался.