– Ну, допустим, три дня, – с некоторым вызовом буркнул он, продолжая разглядывать ногти на своих запыленных ногах.

– Я ждал чего-то похожего, – кивнул кассар. – Айгъя-Хоу не столь глуп, чтобы долгое время держать у себя незаклейменного раба. Да и покупать без клейма – дело рискованное. Видимо, жадность застила ему глаза. Ну ладно, а кем же ты был раньше?

Митька замялся. Он не знал, что говорить. Сказать правду – этот дикарь не только не поверит, но даже и не поймет, о чем речь. Придумать легенду – так надо же еще знать, что прозвучало бы правдоподобно. Этим, видимо, придется заняться, но не сейчас – позже, когда он хоть немножко начнет разбираться в здешней жизни.

– Я спросил, – негромко напомнил ему кассар.

– Ну… – протянул Митька, – я раньше был… в общем, в далеком месте, а потом вдруг так получилось, что… здесь… и сам не понимаю.

Кассар едва заметно поморщился, словно надкусил больной зуб.

– Видишь ли, мальчик, меня не слишком интересует твое прошлое. Вернее, интересует лишь в связи с твоим настоящим. Но поверь, тебе придется научиться быть рабом, и чем скорее это у тебя выйдет, тем лучше для нас обоих… потому что обучение будет болезненным. Мне придется кое-что тебе объяснить. Как ты уже понял, я нахожусь на государевой службе. В этот город меня привела служебная необходимость, и пришлось на время оставить дом в моем родном Нариу-Лейома. Разумеется, в чем состоят мои обязанности перед государем, тебя не касается, а станешь любопытствовать – будешь строго наказан. Но ты должен понимать, что в связи с этими обстоятельствами мне ни к чему роскошная обстановка, светлый терем, толпы невольников, украшенные колесницы… Поэтому с собой я захватил лишь двух лошадей, поэтому нанял эту хибарку. Поэтому и купил тебя. Мне нужен раб, который будет убираться в доме, ухаживать за лошадьми, готовить мне пищу, стирать, совершать различные покупки. Дома, в Нариу-Лейома, у меня, конечно, есть и достойный моего положения дом, и слуги… Но здесь хватит и этого. Будь все иначе, ты учился бы службе у других рабов, но сейчас тебе придется осваивать все самому. Ты понял?

Митька вновь кивнул.

– Забываешься, мальчик, забываешься, – терпеливо произнес кассар. – И за это будешь наказан. Но не прямо сейчас, чуть позже. А сейчас мы с тобой прогуляемся в одно место, я ручаюсь, тебе оно покажется интересным. Погоди…

Кассар резко поднялся с кресла, вышел в другую комнату и через минуту вернулся, держа что-то блестящее в руке. Митька пригляделся – и поежился. “Что-то” было металлическим ошейником.

– Митика, подойди сюда! – велел кассар.

На негнущихся ногах Митька приблизился к нему.

– Рассмотри внимательно. Это – рабский ошейник, знак твоего положения. Здесь, на бляхе, выгравировано мое имя. Ты теперь будешь носить его всегда. Нагни голову!

Подчиниться? Или плюнуть ему в лицо, яростно выругаться, закричать, что лучше умереть, чем пресмыкаться? А чем это кончится?

Поколебавшись, он наклонился, и это колебание не прошло незамеченным. Кассар, опустив обе ладони ему на плечи, без всякого, казалось, усилия наклонил его – и тут же Митька ощутил, как холодный металл сомкнулся вокруг его шеи.

– Ну вот и все, – кассар слегка хлопнул его по плечу. – Имей в виду, в городе ошейник послужит тебе защитой. Ни один горожанин не посмеет тебя тронуть, ни один лавочник не рискнет обсчитать, потому что, сделав это, они посягнули бы на меня, на мое имущество.

Митька лишь плотнее сжал губы. Значит, он всего лишь “имущество”?

– А сейчас ступай на двор, найдешь там бочку с водой и кувшин. И хорошенько помоешься, потому что сейчас от тебя разит как от шелудивого пса. Да смотри, живее, время не ждет.