– Но это в последний раз. Договорились?

– В кого ты такая упрямая? Ведь тебе оказали любезность.

– Любезность? – Глаза девушки полыхнули зеленым огнем, и язык повернулся раньше, чем она успела сдержать себя: – Ах да, я ведь дочь наемной служащей. Всемогущий Дарнинг снизошел до того, чтобы пригласить Золушку на бал.

Глаза Джин наполнились слезами, а Тана удалилась в свою комнату, проклиная себя за несдержанность, но видеть, как пресмыкается мать перед Дарнингами – не только перед Артуром, но и перед Энн, перед Билли, было нестерпимо. Каждое их слово или жест воспринимаются как неслыханная милость, за которую надо униженно благодарить. Тана хорошо знала, что представляют собой вечеринки Билли: алкоголь рекой, разной степени обнаженности парочки в темных углах, приставания пьяных мажоров. Она ненавидела такие вечеринки, и эта не была исключением.

Один из друзей Таны, их с Джин сосед, привез ее в Гринвич в красном «корвете», позаимствованном у отца. Всю дорогу парень хотел произвести на нее впечатление: летел на скорости восемьдесят миль, однако не преуспел. Тана приехала на вечеринку в белом шелковом платье и белых туфлях без каблуков, в которых длинные стройные ноги смотрелись очень грациозно, когда она выходила из кабины. Перекинув золотистые локоны на спину, девушка огляделась, хотя не надеялась встретить знакомое лицо. Особенно ненавистны были ей эти вечеринки, когда Тана была еще маленькой и отпрыски Артура открыто ее игнорировали. Теперь все изменилось. К ней тут же прилипли три самоуверенных хлыща в полосатых хлопчатобумажных пиджаках и наперебой принялись предлагать то джин с тоником, то что-нибудь еще на выбор. Она всем ответила отказом и скоро смешалась с толпой гостей. Своего спутника она потеряла из виду и с полчаса бродила по саду одна, кляня себя за то, что поддалась на уговоры. Развязные хохочущие девицы держались группками и лихо поглощали спиртное, изо всех сил привлекая внимание молодых людей. Немного погодя загремела музыка, и дергающиеся пары заполнили танцпол. Еще через полчаса огни притушили, и разгоряченные алкоголем и танцами тела начали самозабвенно приникать друг к другу, а то и потихоньку ретировались в уголки потемнее. Только теперь Тана заметила Билли Дарнинга. Когда они подъехали, он и не подумал их встретить, и только сейчас подошел и окинул ее холодным, оценивающим взглядом. Всякий раз, когда видел Тану, он смотрел на нее так, будто приценивался, и это ужасно ее сердило.

– Привет, Билли!

– Салют! Ну и дылда ты стала!

Приветствие не вдохновило: впрочем, чего еще ждать от Билли, – а вот взгляд, остановившийся на ее груди, взбесил. Тана стиснула зубы и, чтобы не сорваться, решила продемонстрировать хорошие манеры, хотя бы ради матери:

– Благодарю за приглашение.

– Не стоит: чем больше девчонок, тем лучше.

«Ну да, кто бы сомневался! – подумала Тана. – Ведь все, что их интересует, это смазливые мордашки, титьки да задницы…»

– Что ж, зато откровенно…

Он засмеялся и передернул плечами.

– Может, пройдемся?

Она хотела было отказаться, но потом подумала: «А почему бы и нет?» Этот великовозрастный детина – старше ее на два года – держался всегда словно десятилетний ребенок, и виной тому алкоголь. Билли схватил ее за руку и потащил сквозь толпу в ухоженный сад, в дальнем конце которого находился крытый бассейн, где и расположилась его компашка.

– Ты должна посмотреть, что мы там натворили, – усмехнулся Билли и махнул рукой в сторону бассейна.

Накануне они спалили стол и два кресла, и Тана ощутила досаду при мысли, что убирать все это придется ее матери, а сверх того – успокоить Артура, когда он увидит этот вандализм. Старший Дарнинг, будучи не в состоянии выносить присутствие сына, предусмотрительно уехал на эту неделю в загородный клуб.