Он знал, что она улыбается.

в которой счастливое прошлое мешает ненавистному настоящему

Катарина Осская, апрель 549 г., Милдонат, Дагоссия.

Сказать, что Катарина нервничала, – значило недостаточно конкретно описать ситуацию. Девушка возвращалась домой в состоянии, близком к истерике, и виной тому были не воспоминания, а то, что случилось после них.

Катарина не поняла, в какой момент безобидные картинки прошлого сменились на вполне себе реальные видения.

Обжигающий ветер взвинчивал вверх песочную завесу, из-за чего горячий песок чувствовался на губах, засыпал волосы и колол глаза. Девушка стояла на каменной площадке босая и удивленно оглядывалась. Везде, куда простирался обожженный песком взгляд, были дюны, а вот за спиной высились полузасыпанные скалы. Словно уснувшие звери, верхушки их виднелись то там, то здесь. Хотя нет, не звери это были, а могильники.

Катарина рывком вынырнула из видения и закашлялась от притока свежего воздуха. На зубах все еще чувствовался песок, но обдумать произошедшее времени не было. Вокруг девушки собралась толпа: испуганные актеры, любопытствующие зрители и просто прохожие, решившие узнать, в чем же дело. Они толкались, тянули шеи и шептались, а Катарина с удивлением обнаружила, что лежит на земле.

– Что произошло? – голос был громкий, но почему-то никто на вопрос не ответил. Первый ряд толпы слаженно отступил назад, сминая позади стоящих. Раздались крики.

– Падучка! – закричал кто-то слева, ему вторили справа и со спины. Катарина испуганно дернулась, вскочила на ноги, несмотря на то, что голова кружилась.

– Стража! Позовите стражу! Лекаря!

– Со мной все хорошо, – Катарина попятилась, и люди расступались в страхе, боясь даже прикоснуться к ней.

– Падучка! Падучка! Падучка! – крики, шепот, разговоры. Это слово слышалось отовсюду, и Катарина бросилась сначала в одну сторону, затем в другую, оттолкнула не успевшего увернуться человека и побежала к морю. Ее не преследовали, но это страшное слово «падучка» звучало в голове, даже когда девушка вернулась домой.

Не было в Милдонате более страшной болезни, чем падучка. Ее считали проклятьем правящего рода, некоторые даже поговаривали, что лорд Осских уничтожили, чтобы они не разносили заразу. Такие слухи были выгодны захватившим власть, и нет сомнений в том, кто их распространял.

Судороги, пена изо рта, закатывающиеся глаза. Мало кто знал, что так называемое проклятье рода Осских было способностью видеть будущее, и в королевской семье считалось чуть ли не благословением. Если бы зараза действительно имела место, заразили бы всю семью, и дело с концом, тогда, возможно, и нападение сигатанов можно было предугадать. Но прошли годы, и открывшееся вдруг благословение Катарины способно принести только боль и горе. Нет того, кто может научить, как с этим кошмаром управляться, зато много людей, которые захотят сжечь девушку на оздоравливающем костре.

Пока пробиралась домой по обходным дорогам, думала лишь о том, как не попасться. Знакомых в толпе не было, но, если отправлена погоня, убедить всех, что они обознались, будет проблематично. Нужно залечь на дно, подождать, пока все утихнет, сменятся корабли на пирсе, а затем возвращаться к обычной жизни. Способность пророчествовать не давала о себе знать двадцать лет, надо надеяться, что в следующие двадцать от нее также не будет следа.

Можно было покинуть Дагоссию, здравый смысл требовал именно этого, но город держал ее еще кое-чем, помимо удобной работы переводчиком.

Сильные руки скользнули по талии, а нож, которым Катарина инстинктивно пыталась защититься, обезврежен. Эс-Лейн прижал девушку к себе и поцеловал в шею. Простая ласка, от которой все внутри Катарины задрожало и подернулось истомой. Мысли о прошлом, будущем, настоящем растворились в безграничном счастье, которое всегда чувствовала девушка, когда этот невозможный, непоседливый мужчина был рядом.