Эти существа не были собаками. Из рассказа Виолы следовало, что она приняла их за обычных крупных псов, и, вероятно, таковыми они являлись и для остальных. Даже сейчас на лицах девушек, смотрящих на эту свору, отражался только страх. Не ужас и недоумение, а только лишь страх, слишком малый перед существами из-за грани.

Поймав взгляд Делоры, я попыталась спросить ее без слов, и та утвердительно кивнула. Разумеется, она тоже видела их истинное обличье и знала, кем они являются на самом деле.

За ужином все делились впечатлениями, большую часть которых составляло недавнее общение с Виктором. Утренний спор набирал обороты, и многие девушки всерьез нацелились на победу, желая очаровать конюха. Рядом без умолку болтала Кэсси, но все ее слова проходили мимо меня. Я задумчиво помешивала уже остывший чай и думала о событиях этого долгого дня. Из мыслей все не шли темные духи, которые, вероятно, разбили окно, и существа, каких все принимали за сторожащих поместье собак.

– Как прогулка, миледи? – поинтересовалась Бекки, расстилая для меня постель.

– Чудесно, – практически не соврала я и без перехода спросила: – Слышала, как днем разбилось окно?

– Как же не слышать? – мгновенно оживилась горничная. – Совсем ведь рядышком было! Я как раз вашу комнату убирала, когда звон раздался. А потом так холодно внезапно стало и еще страшно отчего-то. Вот говорю вам, миледи, нечистое это место, храни нас небеса!

На сей раз злиться и прикрикивать на Бекки я не стала.

– Ты права, – согласилась с ней, забираясь в постель. – Поэтому должна помочь нам обеим. С завтрашнего дня наблюдай за прислугой и, если увидишь что-нибудь странное, сразу сообщай об этом мне.

Горничная присела в книксене:

– Как прикажете, миледи.

– Только будь осторожна, – предупредила я, вспомнив взгляд Дженкинса и его прикосновение на своем плече. – Не хочу, чтобы ты пострадала.

В душе Бекки явно боролись страх и присущее ей любопытство, но побеждало все же второе. Глаза ее загорелись предвкушением, и горничная согласно кивнула. Затем погасила свечи, пожелала мне доброй ночи и удалилась, плотно прикрыв за собой дверь.

Опустившийся вечер принес ожидание скорой грозы: ветер за окном усиливался, нагибал кроны деревьев и срывал с них молодую листву. Первые косые капли ударялись о стекло и стекали по нему кривыми дорожками. Гром подбирался все ближе, гремел, точно бубен древних шаманов, и перемежался с пока еще редкими вспышками молний.

Заснула я быстро, уже чувствуя, что сон будет беспокойным. Кошмар, являющийся моим частым гостем уже много лет, пришел снова – тихо, бесшумно, но неотвратимо пробрался в самые недра сознания и заполнил его целиком.

Вращался круг в безумной пляске, мелькали тени, пели смертельную колыбельную лепестки, а мужчина в центре говорил слова, которые разрывали грань. Теперь я чувствовала это всем существом, всей душой, трепещущей от ужаса, точно запертая в клетке птица.

Пробили полночь часы, отзвучали последние звуки женского имени, и черная не то полоса, не то воронка разделила пространство надвое. Приоткрыла врата в потусторонний мир, откуда рвался леденящий, выпивающий дыхание холод. Повисшую в круге тишину нарушали потусторонние голоса, доносящиеся из изнанки мира, что сейчас была обнажена волею замершего в центре мага. Темное колдовство, черная магия точно яд распространялась по воздуху, отравляя каждую его частицу. Тени скользили по углам, зная, что плата близка, а двенадцать девушек, которые стояли в секторах, одна за другой роняли последние вздохи.