Голос его звучал так виновато и так искренне, что она не знала, сердиться на него или смеяться. Меньше всего ей хотелось привыкать к фаллоимитатору. Эта игрушка, по ее убеждению, была для одиноких или престарелых, но уж никак не для молодоженов. Надо было найти нужные слова, чтобы все расставить по местам и при этом не обидеть Яниса, но они никак не приходили в голову. Он просто тревожился об их интимных отношениях на много лет вперед, в глубокой старости, и это было так мило. В конце концов, на произошедшее можно было посмотреть как на недоразумение, метод проб и ошибок. На всех женских порталах пишут, что в любовных отношениях не должно быть запретных тем, что надо исследовать друг друга, чтобы получать от любовных отношений максимум удовольствия. Янис мог начитаться подобного перед свадьбой. Где он вообще взял это устройство? Купил здесь, в Террачине, спонтанно, под воздействием внезапного импульса, пока она была в парикмахерской? Или привез его из Риги, потому что все распланировал заранее? И это тоже имело значение.

Они никогда не говорили о его бывшей жене, и она с трудом подавила мелькнувшую было мысль, что подобный опыт у него уже был. Зачем ворошить прошлое? Разве это не она сама хотела прибиться в спокойную и безопасную семейную гавань? Пусть даже со слегка треснувшим и требующим ремонта причалом.

Большая часть столиков в заведении со звучным названием «Монтеросса» были свободны, и Петерис уверенно провел компанию мимо огромных, выходящих на улицу окон в дальний конец зала в почти полностью прикрытый от остального мира закуток у ведущей на второй этаж лестницы.

Через несколько минут официант уже разливал в высокие бокалы розовое шампанское Petit & Bajan.

– Обожаю этот сорт, – одобрила Сандра.

Петерис довольно подмигнул Марису:

– Только прекрасные женщины способны по-настоящему оценить маленькие прелести жизни. Вы, как эксперт, наверняка знаете это лучше меня.

– Никогда не рискну сказать, что знаю женщин, – отшутился Марис. – А шампанское действительно замечательное, тут я с вами полностью согласен.

– Тогда нам стоит попробовать Дом Периньон от «Моэт и Шандон». Сейчас попрошу сомелье принести нам бутылочку. Это лучшее из того, что у них есть. Триста евро за бутылку.

Сандра погрозила ему пальцем:

– Час назад вы беспокоились, чтобы не переплатить за картину, а сейчас готовы отдать баснословную цену за шипящий напиток. Художнику эти деньги пригодились бы больше.

Петерис снисходительно улыбнулся.

– Вот тут я не уверен. Видели его компанию? Могу поспорить, что они уже сидят в дешевом баре и хлещут пойло, от которого к завтрашнему утру их жизни сократятся как минимум на год. Все имеет свою цену. А они еще не умеют распоряжаться деньгами. Считайте, я спас вашего гения. Художник должен быть бедным. Только так рождается настоящее искусство и сохраняется здоровье.

– То есть это была забота о ближнем?

– Сейчас самые ближние для меня это вы! И я плачу за собственное удовольствие. И за ваше, надеюсь, тоже. Причем с корыстной целью. Вдруг ваш замечательный эксперт согласится посмотреть мою коллекцию просто так, по дружбе… Шучу, шучу. Я не ищу халявы. Но мне действительно интересно будет услышать мнение понимающего человека. И, конечно, любая работа должна оплачиваться. Надеюсь, мы с вами договоримся?

Петерис протянул ладонь, и Марис помедлил, прежде чем пожать ее.

– А вдруг вам не понравятся мои суждения? Ладно, не беспокойтесь. Я охотно посмотрю вашу коллекцию. И без всяких денег. Для меня это хобби.