Филипп хотел проколоть противника сразу же. Его раздражало ухмыляющееся лицо блондина и невероятный азарт, с которым тот вел шпагу. Виконт ощущал силу в выпадах и стойкость в парировании. Он и предположить не мог, что получит подобный отпор.

Вцепившись пальцами в мужскую треуголку, Стефани переводила взгляд с брата на возлюбленного. Страх пронзил сердце, завернув девушку в ледяное покрывало. Несмотря на знойное солнце, ей стало холодно. Настолько сильно, что, казалось, посмотри под ноги и увидишь заиндевелую мостовую. Дрожь пробирала до костей, а по коже ползли мурашки, что нещадно кусали, как голодные комары по весне.

Стефани наблюдала за ними, боясь обронить слово или пошевелиться. Будучи обученной фехтованию, она знала, что выкрик или лишнее шевеление с её стороны может навредить. Поэтому девушка специально зажала рот ладонью, что не поддаться искушению. Вторая рука сжимала полы треуголки, что принадлежала возлюбленному.

Поединок продолжался, и Стефани сосредоточенно следила за мужчинами. Филипп действовал размашисто, неаккуратно. Насколько помнила девушка, брат всегда был не сдержан. Вечно спешил заявить о себе, похвастать. Он горячился как вулканы на островах Азурского моря при любом нечаянно брошенном взгляде в его сторону.

Филипп точно так же вел себя в бою. Агрессивно, с напором, торопился. Его сильные удары заставляли Эдриана прибегать к проворности, изворачиваться, парировать. Обычно виконт загонял противника в глухую оборону, не позволяя контратаковать. Он частенько пользовался именно этой стратегией. Однако встреча с интендантом жандармерии привела в ступор, и Стефани видела это.

Брат нервничал. Рубил, махал, колол, и всякий раз после парирования или блока терялся. Эмоции ярко отражались на бледном лице виконта, и Стефани знала, что ему нелегко.

Судя по движениям и тактике боя, Эдриан тоже знал. Девушка отмечала элегантность и легкость маневров возлюбленного. С таким стилем она еще не встречалась вживую. Но ни восторга, ни гордости не испытывала, потому что боялась.

Если бы противником выступал кто-нибудь другой, тревога не была бы столь сильной. Но Филипп… Стефани знала, на какие подлости способен брат, и ничуть не сомневалась, что по возможности он пойдет против правил и напакостит. На кону лежала жизнь возлюбленного, и девушка, хоть со стороны напоминала застывшее каменное изваяние, внутри разрывалась на части от ужаса.

Эдриан сделал выпад, метя в сжимающую эфес шпаги руку. Привычки, комбинации противника изучены, пора заканчивать. Колющая боль в груди напоминала о швах. Казалось, что кожа трещит. Но не в местах прокола стальной иголкой, а рядом с ними. Когда проступил пот, под повязкой, вдобавок к растущему дискомфорту, начало зудеть. Возникало желание глянуть себя или, на крайний случай, ощупать. Но мужчина сдерживался: нельзя выдавать свои слабые места. Потому что Филипп явно не знал о них. В противном случае, он бы уже пустил в ход кулак во время сближения.

Виконт желал, как можно быстрее закончить поединок. Он вложил слишком много сил в первые удары и теперь накатывала усталость. Мужчина последний раз упражнялся в фехтовании месяц назад: перед тем, как отправится в охотничье имение. Да и давно не встречал стол умелого противника. И складывающаяся ситуация злила его. А гнев – худший друг в бою.

Злоба придает сил, но проигрывает тот, кто злится. Эдриан помнил это правило со времен Академии, а потому предпочитал сохранять спокойствие. Как бы его не раздражал Филипп и его отношение к сестре, интендант проявлял удивительное хладнокровие к противнику.