И Томас улыбнулся такой теплой улыбкой, что Джастин понял: этот парень пошутил, ничего отпиливать он ему не собирается.
Репортер тоже улыбнулся:
– Спасибо.
– Не за что, – ответил Томас. – А теперь продолжай.
– «Дьявольская гонка».
– Хорошо. Осталось всего двадцать два фильма, Джастин.
– «Штормовое предупреждение».
– Двадцать один!
– Мм… что-то там такое про Монако, да?
– Я не стану тебе подсказывать, Джастин. Ты должен сделать все сам.
Он с ненавистью смотрел на парня, на его светлые волосы, прилипшие ко лбу, на пот, стекавший по его лицу.
Не в силах вспомнить больше ни одного названия, журналист беспомощно взирал на Томаса.
– Двадцать с половиной: неважный результат, Джастин Ф. Флауаринг. Пожалуй, придется подстегнуть твою память.
Томас включил пилу и сделал шаг вперед.
Джастин закричал. Он отчаянно бился в своих путах, но те прочно удерживали его. Он видел, как диск пилы приближается к его запястью – все ниже, все ближе.
Нет, Томас наверняка остановится. Он просто пугает его.
Джастин почувствовал острую боль в запястье. Увидел алую струйку крови. Он услышал скрежет пилы и одновременно – разум юноши отупел от боли, но тело его кричало – ощутил невыносимую боль, словно его руку зажали в тиски. Бедняга закрыл глаза, его крики превратились в невнятное бульканье. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что Томас держит его отпиленную кисть.
– Ты глупый мальчишка, Джастин. Это тебе наука: впредь будешь воспринимать мои слова серьезно.
Сознание Джастина было затуманено болью и шоком. Он подумал, что, вероятно, все это ему снится и он вот-вот проснется. Но потом юноша увидел пламя, вырывающееся из паяльной лампы. Услышал рев горелки. Увидел, как Томас взял ее и поднес к его культе.
Джастин закричал так, что легкие в его груди почти разрывались от крика.
Потом боль пронзила все его тело. Несчастному казалось, что мозг уже готов выскочить из черепной коробки.
А потом наступила темнота.
17
16 июля 1997 года, четверг, 3:00
Купите себе белый фургон.
Нет, серьезно, это лучший совет, какой я могу дать. Но только не новый и не слишком яркий, чтобы не привлекать внимания. Простой белый фургон, «форд-транзит» вполне подойдет. Или «хайас». Не имеет значения. Убедитесь, что с ним все в порядке: что электрика не барахлит, что аккумулятор заряжен. И вас не заметят. С белым фургоном вы становитесь невидимкой.
Это абсолютно точно.
А будучи невидимкой, вы сможете творить все, что захотите.
Я пробовал рассказать Джастину Ф. Флауарингу о принципе неопределенности Гейзенберга. Но он совсем не в настроении учиться и уж определенно не в состоянии усвоить зараз больше одного постулата.
Парень никак не мог уразуметь, что, как утверждал Гейзенберг, сам факт наблюдения за научным экспериментом меняет поведение изучаемых объектов. И тогда я попытался объяснить все Джастину Ф. Флауарингу на примере: одно только мое наблюдение за тем, как он в сауне смотрит фильмы с участием моей покойной матери, незаметно влияет на него, столь незаметно, что это даже и измерить невозможно.
Однако репортеришка вообще не понял, о чем я толкую.
Он еще долго пробудет в сауне. Я слежу за временем. Сейчас он смотрит «Дьявольскую гонку». Фильм продолжается девяносто восемь минут. Спущусь к нему через минуту, спрошу, какой следующий фильм он хочет посмотреть. Выбор огромный, после моей матери осталось столько великих картин. Я думаю, если Джастин Ф. Флауаринг просмотрит все по нескольку раз, то это сильно улучшит его память.
Вообще-то, одного только фургона мало. Вам понадобятся белый фургон и кнопка – наподобие канцелярской, но несколько усовершенствованная.