– Алис, ну где ты там? Вколи ему дионина. А то у него уже морфий вместо крови. А так и поспит, и обезболим заодно.

– Бегу, Владимир Борисович! Извините, задумалась.

– Дома подумаешь. Тут у нас, как на войне. Думать некогда, надо стрелять. В твоем случае оружие – шприцы и капельницы. И вообще, о чём думать молодой красивой девушке?

– Да ни о чём!

– И то правда. Бегом, Алиса, бегом.

Дальше было и правда некогда думать. Ночь ожидалась беспокойная. Фролов, к которому она зашла с уколом дионина, мог до утра не дотянуть. Как ей было жаль погружать его в сон. Но, может быть, ему так лучше? Сознание пациента всё равно затуманено наркотиками. А боль прорывается. Даже в таком состоянии он чувствовал, что боль есть. Алиса не знала, как ему тяжело, но представляла. Болезнь разгрызает изнутри его последние живые клетки, пытаясь успеть захватить как можно больше. Уколы глушат ощущения, но до конца не убирают. А главное, не меняют ничего. Вроде как притупилась боль, а на рак морфий не действует. Не замедляет, не замораживает. Вот и лежит человек с затуманенным мучением в глазах. Вроде что-то и сделали, а не до конца. И прорывается боль через морфий, пытаясь напомнить о себе. Мол, как ты меня не обкалывай, а я тут. Я жива. Живее тебя. И я твой самый страшный кошмар до последнего вздоха. Алиса подошла со шприцем к Фролову, заглянула в эти несчастные глаза, и прошептала:

– Хотите укольчик, чтобы уснуть?

Фролов улыбнулся жалкой улыбкой. Как же его зовут? Она взглянула на температурный лист с непрерывной нелинейной функцией из цифр, прочла «Фролов Виталий». Перевела взгляд на лицо, ожидая ответа. Фролов закрыл и открыл глаза.

– Это «да»?

Виталий снова ответил глазами, и Алиса аккуратно ввела лекарство в подключичный катетер. Сейчас пациент уснёт, и его боль отступит ещё на несколько сантиметров. Причина боли не отступит, нет. Но симптом уснет вместе с Фроловым. Ненадолго. Но, очень хотелось бы, чтобы до конца. Ибо нет ничего ужаснее, когда человек ТАК мучается. Когда уходит он не во сне, не в неведении и спокойствии, а в страшных болях.

Алисе хотелось посидеть с Фроловым до утра. Просто просидеть всю ночь в этой палате. А вдруг в ней что-то поменялось? Вдруг, став любовницей вампира, она получила какой-то дар. И теперь увидит ту, которая приходит, и забирает себе пациентов. Или у неё просто развилась мания величия от секса с вампиром? Алиса ещё раз перечитала смс от Ярика. Подумала, и всё-таки написала ответ: «Я на работе, ты же знаешь. Можем встретиться завтра».

Женя с Оксаной сидели на лавочке около автобусной остановки. Оксана ждала звонка с информацией. На Москву надвигалась зима, девушки были легко одеты. Прохожие, кутавшиеся в воротники и шарфы, странно посматривали на них. Но Оксане и Жене не было до прохожих никакого дела. Разве что…

– Может, перекусим пока? – спросила Оксана.

– Ты чего? Жрать сюда пришла? Нам надо найти ЭТУ. Видишь, она не отвечает. Может быть, они договорились, что связь только звонками. Не в смс.

– Жень, что ты придумываешь? Сейчас смсятся все, кому не лень. Двадцать первый век. Ну, смотри, какие они вкусненькие тут все хо-о-о-дят, ну давай поеди-и-и-и-м.

– Прекрати немедленно, Оксана. Набери еще раз своему другу.

– Он помнит, не волнуйся. Ему слишком дорога шкура.

– Он что? Знает? – ужаснулась Женя.

– Блин, да у тебя склероз что ли уже? Это же Вадик! Ну, я встречалась с ним. И с Андрюшей. Ну, как встречалась. Кино. Кафе. Ночные прогулки. Я хотела свою семью. И выбрала Андрея. У нас ещё с Вадиком там был инцидент один… ну, неважно.