– Простите, а как давно вы знакомы с покойным? – Надежда на простое дело таяла на глазах. – Прошу прощения, я не представился. Капитан УВД Мирошкин Игорь Сергеевич.

– Очень приятно, Дмитрий Гаврилович Никонов, член Союза композиторов, заслуженный деятель искусств.

– Вы, Дмитрий Гаврилович, начали говорить о коллекции. – Капитан увлек свидетеля в сторонку.

– Да, это выдающееся собрание. Владислав Юрьевич унаследовал его от отца, а тот – от своего отца. Основной вклад, как мне кажется, внес именно Юрий Николаевич. Неужели не знаете? Маститый советский композитор, можно сказать, классик. Его песни пела вся страна. Как же, «Товарищ фронтовик, на тех дорогах»?.. Или вот: «Споем перед стартом, друзья-космонавты». А «Песня летит над полями, в небо поднимается она»? Не может быть, чтобы вы не помнили!

– Да, что-то такое было в детстве, – кивнул Мирошкин. – Значит, отец убитого был известным композитором и оставил ему коллекцию. И что за коллекция?

– Живопись. В основном работы русских художников, но есть, знаете ли, и европейские мастера. Помню восхитительный эскиз Мане, а еще Пикассо и Дали. В Советском Союзе многие и имен таких не знали. Да, Юрий Николаевич был тонким ценителем. У него и квартира больше напоминала музей, чем жилье.

– Я так понимаю, вы были хорошо знакомы с покойным? – Мирошкин незаметно подвел своего информатора к лавочке.

– Да что вы! Я был простым студентом, когда Барановский уже гремел на всю страну. Но да, впоследствии мне посчастливилось даже бывать у него.

– А его сын? Вы дружили? – не сдавался капитан.

– Видите ли, наш петербургский музыкальный мир не так уж велик, и Дом творчества – это Мекка, куда мы все стекаемся. Здесь росли наши дети, здесь творили, рождались шедевры! – Глаза заслуженного деятеля искусств светились восторгом. – Да, мы знакомы с Владиславом, как все здесь знакомы между собой. Но не более того. Все же разница в возрасте, и потом, Владислав Юрьевич всегда был довольно замкнут. Кстати, – встрепенулся Никонов, – здесь же сейчас его сестра, Агнесса Юрьевна. Побеседуйте с ней.

– Да, я слышал, она его единственная родственница. – Капитан решил изобразить простодушие.

– Не совсем. Есть еще Леонид Аркадьевич, племянник Юрия Барановского. Сын его сестры – Каргин-Барановский Леонид Аркадьевич. Но сейчас его здесь нет.

– Тоже композитор?

– Не совсем. Конечно, он что-то пишет. Но, скорее, он все же исполнитель, а еще точнее, администратор. Простите, сейчас это называется «продюсер». Он директорствует в нескольких музыкальных коллективах, и сам, насколько мне известно, уже не выступает.

Мирошкин поблагодарил и церемонно откланялся. «Мане, говорите? Пикассо?» – бормотал он, направляясь к следственной бригаде.

– Игорь Сергеевич, поехали? Тело увезли, криминалисты работу закончили. Гриша все что можно собрал. – Никита от нетерпения переминался у машины.

– Рано, – коротко бросил капитан. – Вот что: я сейчас еще раз побеседую с Барановской, а вы опросите персонал – кто приезжал к покойному в гости, с кем он общался и так далее.

– Войдите, – пригласил нелюбезный голос, и Мирошкин протиснулся в тесный коридор.

Пока было не очень ясно, какая манера лучше подойдет для разговора с Агнессой Барановской.

Дочь знаменитого композитора с таким необычным красивым именем должна была, на его взгляд, выглядеть иначе. Ладно, пусть не красавица, но это просто пугало какое-то.

– Что, не нравлюсь? – Барановская как будто читала его мысли. – Да, не Брижит Бардо. В моей жизни все как в сказке. В злой сказке. – Она криво усмехнулась и подняла голову от своих бумаг. – Отец был талантлив, мать красива, а я лицом пошла в отца, а талантами – в мамочку. Получилась уродливая бездарность.