– Закрой глаза, – монотонным, ровным голосом говорил седобородый старец, – и вспомни: неверные убили твоего мужа и сына, они виновны в гибели твоих родителей и в разрушении вашего дома, который вы построили сами. Убийцы живут в распутстве и радости, тогда как ты ночами вспоминаешь убитого мужа и сына. Ты содрогалась от взрывов и выстрелов, которые неверные обрушили на наши мирные села и города. Гремели взрывы, танками давили мужчин, вставших на защиту своих домов, жен и детей. Неверные надругались над всем, что нам дорого. Имя твоего мужа вписано в священную книгу памяти погибших за веру. И он обрел вечный рай и ближе, чем другие, к Аллаху. – Он простер руки и, медленно опустив их, огладил бороду. – Отомсти за убитых! – Голос старца стал громче и требовательнее. – Приведи своей рукой в действие данное тебе Аллахом оружие мести. И пусть погибнут неверные, чтобы тебе быть в вечной жизни, в раю. Пусть погибнут взрослые. Они убивают наших детей, мужчин, женщин и стариков. Пусть погибнут пожилые, они воспитали наших врагов и вложили им в руки оружие, которое используют против нас. Пусть погибнут дети, чтобы не выросли из них убийцы наших повзрослевших детей. Твой муж ждет тебя! – Он, протянув руки, кончиками пальцев коснулся висков сидевшей перед ним молодой черноволосой женщины с закрытыми глазами. – Для тебя откроются врата рая, и ты обретешь вечную жизнь. Тело – лишь оболочка души. Так не бойся освободить от нее душу. Пусть тело погибнет, но душа бессмертна, и ты будешь вечно молодой и красивой в цветущих садах рая. Будешь вкушать разные яства и ходить по божественным цветам. Соверши угодное Аллаху!.. – Он вновь повысил голос, опустил руки и кончиками пальцев провел по щекам и шее женщины. Та, чуть вздрогнув, часто задышала.

– Я сделаю это, – чуть слышно прошептала женщина. – Скажи, учитель, где и когда? И я унесу жизни неверных. Я сделаю это…

– Ты мерзнешь в сводах ледяных пещер, – вновь монотонно проговорил старец. – Неверные живут в тепле и уюте. Ты голодаешь, а они, сытно наевшись, спят на пышных чистых постелях. Смеются в то время, когда ты со слезами горя вспоминаешь убитых ими. Твой муж погиб, сражаясь за Аллаха и за нас. Твоего маленького сына убили русские. Вспомни разрыв снаряда, который разметал тело твоего сына, отомсти за сына, и не будет им покоя от тебя и после смерти. Дай освобождение своей душе от горя и печали.

– Во дает!.. – прошептал стоявший у входа в освещенную двумя факелами пещеру коренастый бородач с автоматом. – Послушаешь и сам поверишь, что…

– А ты и воюешь за деньги, – недовольно прервал его смуглый мужчина. – И поэтому тебе все это странно и непонятно. Аллах есть, и он все видит. Воину уготовано место в раю, где он будет жить вечно. И встретят его семь девственниц, и получит он семь ранее не испытанных им удовольствий. И будет всегда сыт, обут, одет, и…

– Ты это своим сообщи! – хохотнул коренастый. – А мне не надо…

– Слушай, – процедил смуглый, – никогда не говори так о вере. Мы умираем за нее, и…

– Все! – Коренастый поднял руки… – Больше ничего и никогда…

– А эти девки, видимо, не поддаются обработке, – меняя тему, сказал чеченец.

– Как я слышал, у обеих, которые с Учителем, – отозвался коренастый, – мужей убили и дети погибли. Вот их и настраивают на джихад. Но я бы, наверное, так не смог. Воюешь и то опасаешься, что подобьют, а тут сам идешь и знаешь, что разорвет. Не понимаю я этого. Ладно там заложить взрывчатку, сумку с ней оставить, а потом раз – и громыхнуло. Но на себя надевать эту хреновину… нет, не понимаю я этого, и никогда бы не смог…