Существует некий стереотип, порожденный нашим невежеством, незнанием собственной истории и нелюбопытством, зачастую ленью, что, мол, немцы под Москвой замерзли, оружие их клинило от морозов, танки встали, вмерзнув в осеннюю грязь, одежды зимней у солдат вермахта не было, а тут налетели румяные сибиряки в белых полушубках, и группа армий «Центр» побежала… Но все обстояло не совсем так, а порою и вовсе не так. Да, были сибиряки в белых полушубках, были на немцах сапоги, подбитые металлическими гвоздями, были и морозы. Но, к примеру, последние, как свидетельствуют сводки, редко доходили до минус 25 градусов. Снега действительно выпало много. А морозы – средние. И обмораживали они руки и ноги и нашим бойцам. Только наших обмороженных отправляли в лазареты, в тыл, на излечение, а обмороженные немецкие солдаты не считались ни ранеными, ни больными и отправке в тыл не подлежали. Это к тому, что в Красной армии людей не жалели, а немцы о своих солдатах очень сильно пеклись-заботились…

Немцы из-под Москвы, как мы видим, вовсе не бежали. Не драпали они и на северном крыле Западного фронта под Волоколамском и Истрой, не бежали под Тулой, на южном участке. Здесь, в центре, их приходилось выбивать с каждой промежуточной позиции. Шли упорные, плотные бои за каждый населенный пункт, заблаговременно превращенный противником в дерево-земляную и снежную крепость.

В своей книге «Битва за Москву» Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников так охарактеризовал обстановку того периода на южном участке Западного фронта: «С выходом армий левого крыла фронта на рубеж западнее Высокиничей, восточнее Недельного, Калугу и далее на р. Оку до Белева боевые действия продолжались, оставаясь такими же напряженными и активными и являясь, по существу, новым этапом фронтовой операции».

Лейтенант Кузьминов с наводчиком Крамаренко лежали в снежном окопе в молодом ельнике, до верхушек заваленном снегом. Метель, бушевавшая всю ночь, немного утихла, гоняла по полю снежные облака и заносила следы разведчиков. Разведка ушла на рассвете к большаку Недельное – Прудки и до сих пор не вернулась. Все сроки уже прошли.

Крамаренко шевельнулся, пальцем придерживая маскировочный капюшон над бровью:

– Ну что там, товарищ лейтенант? Скот гонят?

– Нет, Крамаренко, машины пошли. Грузовики.

– Смываются германы из Высокиничей, – усмехнулся наводчик. – Наших не видать?

– Не видать.

Лучших людей отправил лейтенант Кузьминов в разведку. Разведчики должны были пробраться в ближайшую деревню, посмотреть, не устроили ли там немцы дневку и нет ли замаскированных танков. И вот не вернулись. Была еще зыбкая надежда: заблудились или пошли назад кружным путем, оврагом, как в прошлый раз, через лес, барахтаются где-нибудь в снегу…

В бинокль хорошо просматривалась накатанная дорога. Даже пурга и заносы не мешают немцам – идут и идут нескончаемой колонной.

– Вот что, Крамаренко, дуй на батарею, скажи лейтенантам Петрову и Резаковичу, чтобы ставили орудия на передки и гнали запряжки вон туда, на опушку.

Согласовав свои действия с командиром стрелкового батальона и получив взвод охранения, лейтенант Кузьминов через час с небольшим встречал свою батарею на лесной дороге. Дорога вела к большаку. Заметенная снегом, теперь она походила на лесную просеку.

Бойцы протоптали в снегу на просеке тропу. Скрытно, на руках, перетащили свои «сорокапятки», установили на открытых позициях для стрельбы прямой наводкой и, не мешкая, наблюдая явные цели, открыли огонь.

Лейтенант Кузьминов смотрел в бинокль на дорогу, где рвались снаряды его батареи, делал необходимые поправки. Наводчики тут же исполняли его приказы. Снаряды ложились все точнее. Уже загорелись несколько грузовиков. По снежному полю металась пехота.