– Хм… А ваш отец, Гёза? Это ведь дом вашего отца?

Венгр тяжело вздохнул.

– Мой отец умер два года назад и похоронен в Веспреме, на родине…

– Простите…

Гёза махнул рукой.

– Ничего. Уже отболело… Ему было семьдесят. Сердце… – Помолчав минуту, он продолжил: – Итак, как я понимаю, вас это предложение устраивает?

– Да!

– Тогда прошу вас на задний двор.

– Зачем это? – не понял Савушкин.

Гёза улыбнулся.

– У вас есть такая забавная идиома – кот в мешке. Так вот, я вам предлагаю на этого кота посмотреть…

Через гостиную и кухню они вышли на заднее крыльцо – и Савушкин мгновенно опешил. Посреди двора, невидимый ни с улицы, ни из окон соседний домов – стоял шикарный серо-стальной «паккард», из тех, на которых возят руководителей государств или послов великих держав. И такую роскошь он сейчас покупал всего за тысячу фунтов! Жаль только, жить этому красавцу осталось всего ничего. У людей их профессии машины долго не живут…

– Лейтенант¸ как ты думаешь, тридцатилетние генералы в венгерской армии могут быть?

Котёночкин, вытерев со лба пот, поставил на пол последний тюк с обмундированием, внесенный в дом и, отдышавшись, ответил:

– Королевская армия. Непотизм, коррупция, кумовство и связи в верхах. Ускоренное производство ввиду больших потерь. – Помолчав, добавил: – Думаю, вполне реально. А почему вы спрашиваете, товарищ капитан?

Савушкин махнул рукой.

– Не бери в голову. Так, мысли вслух. Давайте заканчивайте разгрузку… – Едва заметно улыбнувшись, добавил: – Хорошо хоть, хватило ума пулемёты с «Гизеллы» не снимать.

Лейтенант развёл руками.

– Так некуда было класть. И венгра вашего по самое не балуйся загрузили, и «паккард» этот… Некрасов, вон, даже дверь свою не смог закрыть – так и ехали… Но всё равно Костенко мало что не плакал, глядя на наш катер с неснятыми пулемётами.

– Чёртов хохол… – Пробурчал Савушкин и добавил: – Зато теперь можем выдержать месячную осаду. Не дай Бог, конечно…

В прихожую вошёл Гёза, как и разведчики, участвовавший в разгрузке машин. Аккуратно положив на паркет две винтовки, он промолвил:

– Кажется, всё. Моя машина пустая.

Савушкин кивнул.

– Мы вам очень благодарны, Гёза. – Помолчав, добавил: – Нам надо поговорить.

– Разумеется. Пройдёмте в гостиную, там будет удобнее.

– Хорошо. Лейтенант, заканчивайте с барахлом, распределите жилые помещения, пусть Костенко готовит ужин, а Чепрага включит рацию – время. – Повернувшись к венгру, коротко бросил: – Идёмте.

Как только они уселись в мягкие кресла у журнального столика из благородного палисандра – венгр произнёс:

– Вы можете жить здесь столько, сколько захотите. Но есть одно условие…

– Какое?

– Не надо этот дом использовать для… для вашей работы.

Савушкин усмехнулся.

– Вы думаете, что мы тут будем пытать пленных и опасаетесь, что кровь их забрызгает ваши драгоценные стенные панели из тиса?

Гёза вздрогнул, по его лицу скользнула тень брезгливого неприятия. Капитан, поняв, что переборщил – успокаивающе произнёс:

– Это гипербола. Не очень удачная шутка. Мы никогда так не делаем… Я обещаю вам, что работать мы будем вне дома и даже за пределами этого вашего городка… Как вы его называете?

– Шорокшар. Формально это отдельный город, но фактически это пригород Будапешта – Венгр, помолчав, промолвил: – Вы должны меня понять. Я не хочу иметь ничего общего с этой войной. Она мне отвратительна, как и большинству моих соотечественников. – Собравшись с мыслями, он продолжил: – Венгры были втянуты в эту авантюру – во многом из-за травмы Трианона