Савушкин кивнул.
– Добре, подьме на то. Вдяка за помоц! – Его словацкий был, конечно, далёк от совершенства, но вряд ли Ласло знал русский…
Мадьяр улыбнулся.
– Priatelia Jiri sú moji priatelia![5]
Савушкин в очередной раз поразился схожести славянских языков. Все же очевидная глупость – специально учить словацкий или польский, достаточно пожить в Словакии или Польше пару-тройку недель… Жаль, но уже завтра благодатные славянские земли останутся далеко позади. Вокруг будут одни венгры – говорящие на такой жуткой абракадабре, что ни в сказке сказать, ни пером описать…
Следующий час у них ушёл на смену обмундирования. Добротная штатская одежда была тщательно упакована в тюки, привезённые бравыми гонведами, а разведчики облачились в форму венгерских вспомогательных частей – табачного цвета мундиры с черными погонами и галифе весьма своеобразной конструкции, такого же цвета двубортные шинели; впрочем, Ласло, критически осмотревший новоявленных венгерских стройбатовцев, решительно замотал головой.
– Nie, nemôžete! Insígnie musia byť rovnaké! – И беспомощно посмотрел на словака. Иржи, едва заметно улыбнувшись, обратился к Савушкину:
– Звёзда должен быть однаковы. Бронзовы – на мундире и шинель для унтер-официр. На пилотка эмблем – унтер-официр голубой с серебряный застёжка, официр – зелоны с золотыми. Кокарда – унтер-официр серебряный, официр – золотая. Сапоги – толко официр, унтер-официр – ботинки и краги! – Осмотрев разведчиков, вздохнул и решительно бросил: – Сом тераз все сделам!
Минут сорок ушло у Иржи на приведение разведчиков в божеский – вернее, по-настоящему венгерский – вид, и, наконец, внешнее обличье разведчиков стало соответствовать венгерскому уставу – после чего Ласло, устало вздохнув, признал группу годной к дальнейшему путешествию. Тут же на крыле свежеокрашенного (венгр всё сделал сам, очевидно не доверяя этим сомнительным славянам – под его кистью грузовик обрёл серо-голубой колер и большие белые тактические номера по бортам) «блитца» был выписан пропуск – в котором, по словам Иржи, значилось, что группа из состава триста второго строительного батальона в количестве пяти нижних чинов и одного поручика возвращается в пункт постоянной дислокации в Комароме после выполнения задания командования. Командир двенадцатого инженерно-сапёрного батальона Ласло Надь. Подпись, печать. Савушкин кивнул – подлинный документ, даже такой – всяко лучше никакого! Глядишь, и прокатит…
В три часа ночи они распрощались с Ласло и двинулись на юг – венгр утверждал, что никаких препятствий по пути следования им не встретится, максимум – проверят их пропуск в каком-то населенном пункте, который Ласло назвал Одьалла, а Иржи – Старой Дялой. Впрочем, как понял Савушкин, это было поселение немецких колонистов и называлось Альт-Дяла – на чём одноклассники в конце концов и сошлись.
– До Комарома – семьдесят пять километров. Если ехать с фарами – то это два часа ходу. – Промолвил Котёночкин, когда «блитц» проехал последние домики Левице.
Савушкин кивнул.
– Я Олегу велел не прятаться. Поедем, как настоящие венгры, с фарами. Чего нам у себя дома бояться? – С лёгкой иронией в голосе произнёс капитан. И добавил: – В Комароме куда мы едем?
– К дядьке Иржи. Он во время Чехословакии служил в пограничной страже на Дунае, ещё до всего этого вышел в отставку. Девяностого года рождения. Живёт в ста метрах от пристани, на которой базируются венгерские корабли…
Савушкин вздохнул.
– Базироваться то они базируются, да как на них попасть? Близок локоть, да не укусишь…