«Прошу тебя, Господи, помоги ему благополучно вернуться домой…»
Глава шестая
Поскольку человек существует отнюдь не в вакууме – и поскольку Эшер догадывался, что dvornik или консьерж «Императрицы Екатерины», получающий от кого-либо из германского посольства, а заодно и от местного отделения Тайной полиции некоторую прибавку к жалованью, следит за приездами и отбытиями гостей из-за границы, посещающих Петербург в столь неурочный, немодный сезон, – на следующее утро он еще раз тщательно выбрил темя, заново выкрасил остатки волос и усы, перечел редакционную полосу прихваченного с собою номера «Чикаго Трибьюн» и отправился с визитом в Министерство полиции. Несколько лет назад его объединили с Министерством внутренних дел, однако полицмейстер по-прежнему правил Санкт-Петербургом все из того же снискавшего дурную славу здания на набережной Фонтанки, и Эшер без особых хлопот представился ему мистером Джулом Пламмером, состоятельным бизнесменом из Чикаго, в гневе преследующим сбежавшую от него жену.
– Прослышал я, будто ее сюда понесло, – громогласно, с резким, скрежещущим выговором уроженца Среднего Запада, ничуть не похоже на мягкую, негромкую речь профессора филологии из Нового Колледжа, Оксфорд, объявил он. – Нет, я беспорядков чинить не намерен, но и дураком, будь оно все проклято, себя выставлять не позволю. Тот тип, с которым она сбежала, назвался русским графом, а еще мне известно, что при нем имелись письма из Санкт-Петербурга, потому я и здесь. А-а, как бы там ни было, будь прокляты все бабы на свете! Думаю, насчет графства этот ублюдок соврал, но начать я решил отсюда.
Не стоило бы и упоминать, что о пребывании кого-либо из членов невероятно богатого семейства Орловых (Эшер упорно именовал их «Орлофф») где-либо неподалеку от Чикаго у полиции сведений не нашлось – тогда как о любых эскападах Орловых, особ едва ли не царской крови, немедля узнавал весь Петербург.
– Так и знал, – буркнул Эшер и изложил скучающему чиновнику заключительную часть заготовленного рассказа в тоне брюзгливом, надменном и покровительственном ровно в той мере, чтоб самому не угодить под арест.
Подобная манера держаться прекрасно помогала избежать узнавания со стороны тех, кто встречал его в качестве скромного, неприметного профессора Лейдена. Во время стремительно нарастающей международной напряженности Аусвертигес Амт, скорее всего, направит в столицу крупного государства агентов из самых опытных, так что лишняя предосторожность вовсе не повредит.
Покончив с визитом в полицию, он нанял кеб, отправился за реку, на Кировские острова, и справился у лакея в напудренном парике и синей с бордовым ливрее, встретившего его у парадных дверей чрезвычайно роскошного дворца, в городе ли сейчас князь Разумовский. Лакей на безукоризненном французском ответил, что так оно и есть, согласился (за два рубля), приняв у мсье Пламмера визитную карточку, осведомиться, в самом ли деле его сиятельство дома, и удалился, оставив Эшера в гостиной, по сравнению с коей особняк леди Ирен Итон мало чем отличался от наемной комнатушки в одном из ист-эндских доходных домов. Вернувшись, лакей намекнул, что его хозяину отнюдь не стоило бы опускаться до разговоров с американцем, особенно в столь ранний утренний час (то есть во втором часу пополудни), однако мсье Пламмера он примет. Пожалуйте сюда, мсье.
Во взгляде, поднятом князем от письменного стола навстречу впущенному в кабинет Эшеру, не отразилось ни искорки узнавания. Как только лакей затворил за собою двери, Эшер снял пенсне, бросил пыжиться на американский манер, принял обычную позу и собственным, обыкновенным голосом заговорил: