– Все это лирика, Алексей, а нам работать надо.

Урядов не стал вступать в бессмысленный разговор об отсутствии сотрудников в родном отделе. С некоторых пор работать в Москворецкий РОВД люди не слишком-то рвались. Слава о «странностях» полковника Платонова расходилась все дальше: люди из-под его начала старались перевестись в другие отделы, а те, кто приходили вновь, надолго не задерживались. Нехватка кадров ощущалась во всех структурных подразделениях, но особо чувствовалась в убойном отделе. Самохин понял, что поднял тему не вовремя, и, чтобы избавиться от неловкости, поспешил заняться своими прямыми обязанностями.

– Мать честная! На ней места живого нет. – Самохин подошел вплотную к жертве. – Кому в голову могло прийти пытать женщину? И зачем? Ради наслаждения? Только этого нам не хватало!

– Чего «этого»? – с опаской переспросил Урядов, догадываясь, что услышит в ответ.

– Психа-одиночки вроде Мосгаза, – Самохин понизил голос, словно опасался, что произнесенное вслух станет от этого реальностью.

Убийца по кличке Мосгаз был известен не только в оперативных кругах, о нем знала вся страна. Всего десять лет назад Москву потрясла серия кровавых убийств. Преступник, представляясь работником Мосгаза, свободно проникал в квартиры будущих жертв, оценивал обстановку и убивал хозяев. Несмотря на то что свою преступную деятельность он вел меньше месяца, следствие доказало его причастность к пяти убийствам. Среди жертв были дети, а поимкой преступника занималась вся Москва. В Управлении охраны общественного порядка Мосгорисполкома был создан оперативный штаб по поимке преступника. Дело под свой личный контроль взял министр охраны общественного порядка Вадим Тикунов. Доклад о проделанной работе от него ждал первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. Тогда все закончилось быстро, хоть и нельзя сказать, что хорошо. Расстрел, к которому приговорили убийцу, не вернул к жизни его жертв.

– Притормози коней, Самохин, ты еще даже не начал осмотр, – Урядов, которого перспектива получить на руки нового серийного убийцу совсем не вдохновляла, предостерегающе повысил голос. – Сам знаешь, как быстро по городу слухи разносятся. Учти, хоть кому-то подобные предположения выскажешь, и можешь на своей работе ставить крест!

– Ты чего, капитан? Я ведь только с тобой поделился, – пошел на попятный Самохин. – Не собираюсь я никому ничего говорить. И потом, ты прав, я еще ничего не осмотрел.

– Так-то лучше. Давай за работу, Леха.

Урядов прислонился спиной к стене, приготовившись наблюдать за работой криминалиста. О словах Самохина он старался не думать, но навязчивые мысли невольно возвращались. «Слишком рано делать хоть какие-то выводы, – уговаривал себя Урядов. – Мы ничего не знаем о жертве: одинока ли она или в доме помимо нее проживает куча родственников? Богата ли или бедна как церковная мышь. Покладистый ли у нее характер или настолько вздорный, что в подозреваемые можно записывать каждого второго из тех, кто с ней знаком? Нет, выводы делать преждевременно. Нужно дождаться хотя бы результатов поквартирного обхода». Урядов взглянул на часы: с момента, как ушел Деев, прошло не больше получаса.

– Послушай, Леха, я ведь тебе здесь не особо нужен? – обратился Урядов к криминалисту.

– Хочешь отлучиться?

– Саня пошел по соседям, – объяснил Урядов. – Думаю, помощь ему не помешает. Я все равно здесь без дела стою, а так и пользы больше, и время быстрее пройдет.

– Валяй, здесь работы часа на три, не меньше.

– Ну все, я пошел.

Урядов вышел из квартиры. Пару минут стоял, прислушиваясь к звукам, пытаясь определить, далеко ли ушел Деев. В подъезде стояла тишина, поэтому Урядов начал подниматься на верхний этаж, рассудив, что к соседям напротив Деев пойдет в первую очередь, а после них спустится на первый этаж, ведь мимо них мог пройти убийца, да и слышать они могли куда больше соседей с четвертого этажа. И все же опросить следовало всех, поэтому Урядов добрался до четвертого этажа и остановился на лестничной площадке с четырьмя дверьми. Урядов позвонил в ту квартиру, что была в одном ряду с квартирой пострадавшей. Дверь открыли после третьего звонка. На пороге появился довольно крепкий старик в поношенном хлопчатобумажном трико с вытянутыми коленями и полосатой майке-тельняшке.