На вешалке висела Васькина телогрейка, шапка-ушанка и ватные штаны. Штаны я проигнорировал, а вот телогрейку с шапкой натянул на себя, мысленно попросив прощения у хозяина: «Извини, Вась, но теперь они тебе ни к чему. А мне, возможно, жизнь спасут».

Перед выходом из квартиры я тщательно протер подошвы ботинок о полы пальто первой твари – не оставлять же кровавые следы по всему подъезду. После чего покинул квартиру, на всякий случай заперев дверь Васькиными ключами. Глядишь, пока милиция будет возиться с замками, я успею свалить отсюда подальше.

Из подъезда я вышел вразвалку, надвинув ушанку по самые брови и подняв воротник.

Так и есть, четверо недорослей стояли у входа, буравя меня недоверчивыми взглядами. Что ж, будем надеяться, что Васькина спецодежда достаточно пропахла дешевым табаком и помоечными ароматами, для того чтоб через это амбре звери в человечьем обличье не учуяли свежую кровь своих товарищей на моем камуфляже.

– Здравствуйте, – сказал я душевно. И повернулся к ним спиной, доставая ключи от мусорной камеры…

Какой бы ты ни был суперниндзя, но если на твоей стороне нет фактора неожиданности, с которым мне крупно повезло в Васькиной квартире, то четыре отморозка с ножами в карманах имеют все шансы превратить тебя в дуршлаг, пока ты будешь корчить из себя Чака Норриса. К тому же, когда на тебя пялится из окон десяток старушек, мающихся от безделья и с телефонами под боком, даже в случае удачной ликвидации подростковой банды московский Норрис имеет все шансы загреметь в ментовку. Что в свете натюрморта, созданного мной и кровососами пятью этажами выше, в мои планы решительно не входило. Видели что Витькины соседи, не видели – еще вопрос, но уж наши подмосковные бабушки сто пудов тут же отзвонят по ноль-два, как только увидят малейший намек на уличную махаловку.

За моей спиной повисло тягостное молчание. Твари мучительно соображали. Я почти слышал за спиной, как медленно, словно толстые черви в банках, с чавканьем ворочаются извилины в их отнюдь не человеческих черепах. Старший с товарищами пошли мочить дворника и его жену и за каким-то хреном ждать мясо (кстати, за каким именно, мне еще предстояло выяснить). Итак, мясо появилось, вошло в подъезд, поднялось на этаж. После чего из подъезда вышел… дворник.

Информация явно не укладывалась в обдолбанные марихуаной межушные ганглии. Я же, сняв замок, обернулся и добавил кровопийцам пищи для размышлений:

– Напарник вот на работу не вышел. А мне из ДЭЗа звонят, иди, мол, вместо него. Ну прям мне делать нечего в выходной…

С этими словами я нырнул в мусорную камеру, оставив недорослей снаружи переваривать дополнительную вводную.

За дверью был вонючий бокс два на два с квадратным черным жерлом, из которого в подставленный фанерный ящик на колесах валятся отходы жизнедеятельности, скидываемые в мусоропровод населением подъезда. В данный момент из жерла ничего не валилось. В нем, словно в телевизоре, сидела толстая крыса и смотрела на меня мудрым взглядом буддистского монаха, потревоженного во время медитации.

– Я на минутку, – шепнул я крысе, кривясь от шибанувших в нос помоечных ароматов.

В свое время мне потребовалось полтора часа, чтобы оборудовать тайник, который можно было бы при необходимости вскрыть за полминуты. Сложного здесь ничего не было – фанерка, загодя крашенная под цвет стены и прямо на месте при свете фонарика подпиленная под необходимый размер, надежно прикрыла естественную нишу, в которой скрылся мой чемоданчик. Крысам чемоданчик был явно не по зубам, а того, что Вася или его сменщик случайно обнаружат мою закладку, я не боялся – в углу бокса, загораживая тайник, стояли лопаты, метлы, веники и пара ломов. Как говорил наш инструктор по спецподготовке майор Громов, «оборудуя схрон, не забывайте об обычных предметах, которые другому человеку будет просто лень двигать туда-сюда».