– Я приношу свои самые искренние извинения – сегодня нас постоянно прерывают. Входят, выходят. Просто бардак какой-то!

Реус скривил в печальной улыбке разбитые, вспухшие губы. «Улыбаться в такой момент – это просто чудо. Однако всему приходит конец».

– Будем откровенны, Реус. Никто не явится тебе на помощь. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо потом. Ты подпишешь признание. Однако ты можешь выбрать – когда именно ты его подпишешь и в каком состоянии будешь к тому моменту. Клянусь, если станешь тянуть время, ты ничего не приобретешь. Кроме мучений. Этого добра у нас предостаточно.

Трудно было различить выражение залитого кровью лица Реуса, но его плечи опустились. Дрожащей рукой он окунул перо в чернильницу и слегка наклонным почерком написал свое имя внизу листа с признанием.

«Я снова победил. И что, у меня меньше болит нога? Может, у меня снова выросли зубы? Помогло ли мне то, что я уничтожил человека, которого когда-то звал своим другом? Зачем же я делаю это?»

Скрип пера по бумаге был ему единственным ответом.

– Превосходно, – проговорил Глокта. Практик Иней передал ему лист. – А здесь что, список твоих соучастников?

Он лениво пробежал взглядом по именам: «Горстка младших торговцев шелком, три капитана кораблей, офицер городской стражи, пара незначительных таможенных служащих. До чего скучный рецепт. Не добавить ли нам немного перца?»

Глокта развернул лист и сунул его обратно через стол.

– Впиши имя Сеппа дан Тойфеля, Реус.

Толстяк в замешательстве посмотрел на него.

– Мастера-распорядителя монетного двора? – промямлил он распухшими губами.

– Именно.

– Но я никогда с ним не встречался!

– И что? – резко спросил Глокта. – Делай, как я тебе сказал.

Реус медлил, его рот был приоткрыт.

– Пиши, жирная свинья.

Практик Иней хрустнул суставами пальцев. Реус облизнул губы.

– Сепп… дан… Тойфель, – бормотал он, вписывая имя в лист.

– Превосходно. – Глокта аккуратно прикрыл крышкой свои ужасно-прекрасные инструменты. – Я рад за нас обоих, что это нам сегодня не понадобится.

Иней защелкнул наручники на запястьях пленника, поставил его на ноги и повел к двери в заднем конце комнаты.

– И что теперь? – крикнул Реус через плечо.

– Инглия, Реус, Инглия. Не забудь прихватить с собой теплые вещи.

Иней вывел пленника, и дверь со скрипом затворилась. Глокта посмотрел на список имен, который держал в руках. Имя Сеппа дан Тойфеля стояло в самом низу.

«Одно имя. На первый взгляд ничем не отличается от остальных… Тойфель. Всего лишь еще одно имя. Но какое опасное…»

Секутор ждал его снаружи в коридоре, как всегда улыбаясь.

– Толстяка сплавим в канал?

– Нет, Секутор. Толстяка сплавим в Инглию на следующем же корабле.

– Вы сегодня милостиво настроены, инквизитор.

Глокта хмыкнул:

– Милостью был бы канал. Этот хряк не продержится на Севере и шести недель. Забудь о нем. Сегодня ночью нам предстоит арестовать Сеппа дан Тойфеля.

Секутор приподнял брови.

– Это не мастер-распорядитель монетного двора, случаем?

– Он самый. По чрезвычайному распоряжению его преосвященства архилектора Сульта. Похоже, он брал деньги у торговцев шелком.

– Ай-яй-яй, как не стыдно!

– Мы отправимся, как только стемнеет. Скажи Инею, чтобы был готов.

Худощавый практик кивнул, тряхнув длинными волосами. Глокта повернулся и заковылял по коридору; его трость клацала по замызганным плиткам пола, левая нога горела огнем.

«Зачем я делаю это? – снова и снова спрашивал он себя. – Зачем я делаю это?»

Логен проснулся и дернулся. Это неловкое движение наполнило тело болью. Он лежал в неудобной позе: шея вывернулась на чем-то твердом, колени подтянуты к груди. Логен приоткрыл припухшие глаза. Вокруг было темно, но откуда-то просачивался слабый отблеск – свет сквозь толщу снега.