– Конечно! – Джордан чуть не подпрыгнул, досадуя на себя за то, что сам не вспомнил раньше: – «Баллада об Алой башне»…

Эта песня не принадлежала к числу всеми любимых баллад, но в свое время многие бродячие певцы исполняли ее. Во время пограничной войны между Герцогством под горой и Лесным королевством в какой-то момент получилось так, что боевые действия практически прекратились, войска точно увязли в узкой долине, которая называлась Хобовы Ворота. Сама по себе долина – каменистая, со скудной почвой – никому не была нужна, но представляла собой стратегически важный объект. Тот, у кого он был в руках, контролировал большой участок границы. Ключевой же точкой позиции являлась Алая башня. Существовало семь подобных строений, разбросанных по рубежам Лесного королевства. Их возвели еще во времена правления первого поколения королей Леса для того, чтобы устранить слабые места в обороне королевства. К несчастью, обстоятельства сложились так, что Алая башня была отрезана от основных сил армии Леса, и единственными защитниками этого укрепления оказались пятеро гвардейцев, затворившихся в стенах башни. Командующий войсками Герцогства под горой послал против них три полных роты солдат. Осада продолжалась в течение пяти дней. Когда же наконец к защитникам башни пробились отряды подкрепления, то выяснилось, что потери врага составили двести сорок семь человек убитыми, защитников же уцелело всего двое – это были братья Хеллстром: Вивиан и Гавейн. Король Иоанн посвятил их обоих в рыцари за то, что они удержали башню и тем спасли положение.

– Я всегда считала, что в песне этой все уж слишком раздуто, – сказала Хетер, – меня не восхищают строки про мечи, обрушивающиеся на неприятеля подобно молниям, траву, покрытую кровью, точно росой… Услышишь одну балладу про доблестных рыцарей – считай, что слышал уже все. Как бы там ни было, мессир Гавейн приехал в Полуночный Замок со своей женой госпожой Эммой.

– Он женат?

– А то нет! Просто неразлучная пара. Она так тут всем надоела за то время, пока Гавейн отсутствовал! Чего только не навыдумывала – он уж и погиб, и бросил жену ради другой женщины, – хотя он оставил ее одну всего лишь на пару недель. Как бы там ни было, когда Гавейн прибыл сюда впервые, он удостоился личной беседы с королем Малькольмом, которая длилась несколько часов. О чем они говорили, неизвестно до сих пор, но, когда их встреча закончилась, король объявил, что мессир Гавейн становится подданным Редгарта и одним из его приближенных. Это, конечно, было изрядное событие, рыцарь считался довольно заметной фигурой даже за пределами королевства, и сделать его своим придворным было делом почетным даже для короля, но более всего привлекло всеобщее внимание то, что государь возложил на Гавейна особую обязанность – защищать принца Виктора. Все это было, само собой разумеется, еще задолго до того, как Виктор связался с Элизабет, впрочем, даже тогда казалось очевидным, что рядом с ним должен находиться человек, способный удержать его от глупостей. Мой милый Виктор всегда был слишком импульсивен, а это до добра не доводит. Как такой человек, как Гавейн, мог согласиться стать телохранителем?.. Это было и остается тайной.

Джордан задумался.

– Так что же, получается, никто не знает, о чем они тогда говорили?

– Никому никогда не удавалось добиться ни слова ни от Гавейна, ни от Эммы, ни от короля. Это, скорее всего, было чем-то важным, разве нет?

– Несомненно, – согласился Джордан, – вопросов прибавилось, ответов – нет. Ладно, может, с графом Родриком удастся разобраться?