Еще несколько дней все шло как обычно. Лишь однажды утром, когда к домику Патриции подъехала незнакомая машина, я понял, что ничто – ни улыбка, ни ложь во спасение, ни чересчур изысканный салат – не остановит мир перед тем, чтобы снова нас найти.

Звонок раздался в начале двенадцатого. Я возился у озера с большими кусками старой серой древесины, оставшейся с того дня, когда я помогал залатать стену амбара, и размышлял, не соорудить ли из них импровизированный стол, чтобы можно было ужинать возле воды, не притаскивая с собой маленький столик с крыльца. В глубине души я понимал, что долго нам ужинать на улице все равно не удастся, более того, подозревал, что любое творение моих рук не выдержит ничего тяжелее полной бутылки вина.

Услышав в отдалении три коротких звонка мобильника Нины, я не придал им особого значения. В доме не было телефона, и если кто-то из знакомых хотел с нами связаться, звонили ей на сотовый. Я продолжал складывать деревяшки то так, то этак, пока наконец не поднял взгляд и не увидел Нину, с побелевшим лицом стоящую на крыльце.

– Это Патриция! – крикнула она. – Кто-то сюда едет!

Бросив инструменты, я быстро вернулся к дому. Голова была ясной, а сердце холодным.

– Сколько их?

– Одна машина. Пока что.

Нина вбежала в дом, а я полез под крыльцо, достал длинный и тяжелый сверток, упакованный в толстую пластиковую пленку, и быстро перезарядил винтовку, прислушиваясь к звукам, доносившимся с другой стороны озера.

Закончив, я тоже вошел в дом. Нина уже положила на стол два наших пистолета.

– Еще что-нибудь?

– Нет, – ответил я, кладя свой пистолет в карман.

Поцеловав ее, я снова поспешил на улицу. Посмотрев через озеро, увидел стоящий рядом с домом Патриции автомобиль. Ближе подъехать было невозможно – любому направлявшемуся в нашу сторону пришлось бы проделать последние двести ярдов пешком. Можно пройти по неровной дорожке вдоль берега озера или срезать путь через деревья, подойдя к дому сзади. И оба этих пути нужно было держать под наблюдением.

Взяв винтовку, я обогнул дом и стал подниматься вдоль узкого хребта, хорошо укрытого среди деревьев. С этого места, которое я нашел уже давно, открывался хороший вид на расположенную тридцатью ярдами ниже тропинку, а меня трудно было заметить снизу. Присев за стволом самого большого дерева, я приложил винтовку к плечу. В свое время я провел немало часов в самых разных уголках участка Патриции, тренируясь на всякий случай, и почти не сомневался, что с этого расстояния сумею попасть в любую цель. Во всяком случае, попытаюсь это сделать.

Одна машина. Вероятнее всего, четверо. Если, конечно, предположить, что на дороге не ждет еще одна. И что тех, других, не послали к нам через лес. Если так, то я должен услышать стрельбу Нины прежде, чем она услышит мою.

Шесть минут спустя я отчетливо услышал шуршание листьев от чьих-то осторожных шагов по тропинке. Звук шел снизу слева. Я ждал, сохраняя полное спокойствие и стараясь не думать, что случится, если мне придется стрелять. Куда нам бежать и что делать. А может быть, до этого и не дойдет, возможно, наша жизнь вытечет из наших тел прямо здесь, в безразличную ко всему землю, которая лишь час будет красной, потом еще несколько дней коричневой, а затем станет неотличимой от прочей грязи и пыли. Впрочем, последнюю мысль оказалось легче всего отбросить. Я не собираюсь умирать. Ни сейчас, ни когда-либо. Я просто не вижу в этом необходимости. И рано или поздно миру придется со мной считаться.

Еще через две минуты я увидел какое-то движение внизу, у подножия склона. Двое, самое большее трое. Что ж, неплохо – хотя, возможно, где-то есть и подкрепление. Отклонившись назад, я бросил взгляд влево, но никого больше не увидел. Я подождал двадцать секунд, которые требовались им, чтобы снова оказаться в поле моего зрения. На самом деле понадобилось почти сорок, что дало мне небольшую передышку. Они не слишком торопились. Я не знал, то ли они чересчур осторожны, то ли действительно были знатоками своего дела, а реагировать в этих случаях следовало совершенно по-разному. Мне до сих пор не было в точности известно, сколько их, – когда они пересекали очередное открытое пространство, луч солнца упал на озеро, ослепив меня желто-белым сиянием.