***

— Как — ушла? Ей же только вчера исполнилось восемнадцать! — глаза женщины округляются, на красивом лице испуг такой неподдельный, что Марье Семёновне становится не по себе.

Она понимает, происходит что-то, чего уже нельзя держать под контролем, но бессильно качает головой, притворившись, будто внимательно изучает записи на экране компьютера.

— Ну, а чего вы от нас хотите? — строгий взгляд, брошенный на посетительницу, наталкивается на панику в её глазах. — у нас и без того переполненные комнаты, дети живут по четверо и пятеро на три места. Не могли же мы удерживать Анжелику силой, в конце концов, есть закон, ей положено жильё и…

— Куда она отправилась? — перебивает женщина, нервно теребя ремешок стильной сумочки из лаковой кожи. — квартиру ей дали?

Марья Семёновна мнётся, руки её начинают быстрее перекладывать бумаги на столе. Кто эта негаданная гостья, она уже поняла, и совершенно не представляла, с чего вдруг мамаша, бросившая дочь в детдоме, объявилась спустя много лет. Таких кукушек, по мнению Марьи, надо вообще стерилизовать чуть не с пелёнок, жаль, что пока не изобрели какой-нибудь распознавательный прибор, позволяющий определять, есть ли у девочки материнский инстинкт.

Сама она, вырастившая троих детей, люто ненавидела тех, кто рожал, а потом равнодушно отдавал малышей в Дома малютки или в детские интернаты. Но и особой привязанности, сочувствия и участия к самим ненужным детям тоже не испытывала. Зверёныши они, все поголовно, потому что ничего доброго из таких вот сироток вырасти не могло.

А уж Анжелка Горелова, так та и вовсе исчадье ада! Сколько кровушки высосала за годы своего пребывания здесь!

— Нет. — осторожно отвечает директриса, сумев подавить злобный выпад в адрес заявившейся мамаши. — но в скором времени этот вопрос будет решён. К сожалению, я не в курсе, где сейчас  Анжела. Извините, мне пора идти.

Но женщина сдаваться не собирается, и, подскочив к столу, впивается в него пальцами. Дорогие кольца поблёскивают в свете лампы, и Марья Семёновна с неприязнью поджимает тонкие губы. Смотрите-ка, эта стерва живёт припеваючи, вся обвешана золотом, сыто ест и спит в роскошном доме, а о том, что где-то прозябает её родная дочь, вспомнила лишь спустя восемнадцать лет!

Как она, интересно, узнала, куда отправили Анжелу из Дома малютки? Не иначе, а связи помогли, небось, у муженька всё схвачено. Непонятно только, почему раньше дочурку не забрала, выжидала до её совершеннолетия.

— То есть... Вы вышвырнули девочку на улицу?! Боже мой... Да как у Вас совести хватило?! Вы должны мне помочь! — напористо говорит гостья, хлопая по столешнице ладонью. — я не уйду отсюда, пока Вы не скажете, где мне искать Анжелу!

Вот зараза… Марья ощущает, как её захлёстывает злость. Обеденный перерыв испорчен, но даже не это главное, больше бесит то, что мамаша-кукушка качает тут права, словно не она виновата в участи дочери!

Сухо взглянув на неё, директриса поднимается, с достоинством одёргивает платье, туго облегающее её мощную фигуру, и опирается руками о стол. Теперь она и собеседница практически вплотную стоят друг к другу, и Марью окутывает тонкий, приятный аромат духов женщины.

— Послушайте меня, уважаемая. — цедит сквозь зубы директриса, сверля взглядом гостью. — у нас детский дом, а не полиция или справочное бюро. Мы не располагаем информацией, куда уходят наши бывшие воспитанники. Вам ясно? Если хотите найти Анжелику, обратитесь в соответствующие органы, думаю, там Вам помогут. А сейчас прошу извинить, у меня много работы.