А потом чужим холодным голосом я произнесла:

- Запомни, кто главный.

[1]Мы помним, что часть — это сорок секунд. Помните ли ли вы, - другой вопрос.

[2] Калитки – это такие открытые пирожки. Традиционное блюдо для северных районов. Вкусное!

[3]Вторые петухи поют до зари, около трёх часов ночи.

[4]Суховатка - борона, сделанная из ствола дерева.

[5]Да, вы правильно поняли. Здесь должно быть другое слово, которое цензура всё равно бы не пропустила.

[6]Анчутки - маленькие зловредные духи. Способны принимать любую форму и обожают пакостить людям.

[7]У анчуток нету пяток. Общеизвестныый факт, вы разве не в курсе?

[8]Если вы читаете уже вторую книгу серии, но до сих пор не знаете, что Явь, Навь и Правь — это миры живых людей, нечисти с мёртвыми и богов соответственно, то вам и сейчас эта информация не поможет.

[9]Пядь — это расстояние между большим и указательным пальцем. Совершенно безобидный такой бесёнок.

3. Верста третья. Колдобина

Серый сидел в тени раскидистой берёзы, любуясь на рыжеющее к вечеру солнце, и с наслаждением потягивал квасок. Устроился перевести дух неподалёку от дома старой Весеи: притомился за день.

Хорош. Мечтательный, с затуманившимися, мерцающими одной мне видимым золотом глазами, он, кажется, совсем расслабился. Немногие знали: этот худой мужчина с совершенно невинным детским лицом в миг[1] подорвётся с земли, напряжёт до предела подтянутое тело и собьёт с ног врага прежде, чем тот успеет помыслить о нападении. И сила в этих нежных руках недюжая: троих свалит сразу, четвёртого - чуть погодя. Я невольно загордилась. Мой ведь.

Мужчина тряхнул лохматой головой (вот постригу, когда-нибудь точно постригу: так и лезут волосы в глиняную кружку да в рот) и улыбнулся. Принесшая напиток фигуристая девка зарделась, продолжая теребить кончик светлой косы. Единственной. Значит, не замужем пока. То-то стреляет глазёнками бесстыжими! Даже у сестрицы Любавы такой копны не было: в кулаке не сразу сожмёшь, вкруг локтя трижды обмотаешь. Я девку запомнила. Волосья-то ей при случае повыдергаю, чтобы чужим мужьям лакомства носить неповадно было. Небось, не я одна в Озёрном краю зуб на красавицу Всемилу точу.

Девица застенчиво хихикнула, отвечая на белозубый оскал Серого. Шутят. Тошно.

Я уже близко подошла и голоса различала:

- Неужто никто не зовёт красавицу такую? - смеялся Серый.

- Звать зовут, да всё не те, всё не любые сердцу... - будто бы смущалась Всемила, то и дело хлопая длинными ресницами: понял ли намёк пришлый молодец?

Мне ли не знать, что Серому в лоб что скажи — не сразу сообразит, что уж про намёки.

- Так не торопись, поищи. Найдётся и по сердцу кто.

- А ежели нашёлся уже, да не знаю, мила ли сама? - а щёчки так и алеют, так и горят! Отхлестать бы охальницу[2] по ним! Что ж мой волчара скажет? Я обмерла.

- Так спросила б. Что ж молчать? Ты девка видная! Что за дурак такой откажет? Небось, и сам давно на тебя заглядывается, да всё не решится слова молвить.

Я крепко сжала руки. Что мне та девка? Ну красивая. Видали мы красивых. Волос долог - ум короток.

- А коли он с другой об руку ходит? - не уступала Всемила.

Ну-ка, ну-ка.

- Это ежели он, к примеру, женат? - начало доходить до тугодума.

- Вот не знаю, - вспылила красавица, - женат али нет, но с бабой живёт. Может, сестра она ему! Или мачеха злая!

Вот бессоромна[3] девка! Ну на мачеху-то я никак не тяну! Не так уж плохо выгляжу. Кажется...

Мужчина тоже, видать, смутился:

- Ну так... С сёстрами взрослые мужики не живут обычно... Видать, жена всё ж. А с жёнами шутки плохи, - вот тут он прав. - Ты б, может, кого ещё присмотрела? Мало ли орлов в округе?