– Что здесь раньше было? – спросила она, стоя у окна в Антоновом кабинете.

Из него была видна река и Лужнецкая набережная, и смотреть в окно было поэтому приятно.

– Да завод какой-то, – ответил он. – Если хочешь, узнаю.

– Я и сама узнаю, – улыбнулась Нэла.

Нет, не произошло в нем перемен. Работать в красивейшем месте Москвы, каждый день входить в здание, которое построено сто лет назад, даже не поинтересоваться, что за здание такое, потому что это не имеет отношения к делу, и руководить при том архитектурным бюро, – все это было очень в его духе.

Радоваться его неизменности или печалиться, было Нэле пока непонятно.

Кабинет Антона всем своим видом свидетельствовал о том, что профессия у хозяина современная и респектабельная. Это ощущение не возникало из-за невнятной дороговизны, а складывалось из множества выразительных деталей.

На маленьком высоком столике стоял деревянный многогранник – из дубового дерева, как Нэла на взгляд определила, – на нем деревянная же вазочка, из которой торчали острые зеленые травинки. В ту минуту как Нэла взглянула на нее, вазочка вдруг оторвалась от многогранника и стала медленно крутиться в нескольких сантиметрах над ним.

– Завораживает, да? – сказал Антон, заметив, что эта загадочная левитация привлекла Нэлино внимание. – Электромагнит включается, полюса отталкиваются – и пожалуйста. Травка эта тоже странная, не из земли питание берет, а из воздуха.

– Как из воздуха? – удивилась Нэла.

– Да черт ее знает. Корней, во всяком случае, у нее нет, земля ей не нужна. Даже воду наливать не надо, иногда опрыскивать только.

Впрочем, и это не свидетельствовало о том, что Антон переменился. Ему всегда было интересно необычное, так что левитирующая трава скорее была подтверждением такого интереса, чем неожиданной потребности в стильном интерьере. Да и вряд ли он сам интерьером своего кабинета занимался, наверняка специально обученные люди.

– Хорошо у тебя, – сказала Нэла.

– Правда? – обрадовался Антон. И неожиданно добавил: – Я, знаешь… Когда офис искал, то все время думал, понравится тебе или нет. Можешь не верить, но так.

Не было причин ему не верить. Но что ответить на его слова, Нэла так пока и не понимала.

– Чем же твое бюро занимается? – спросила она. – Чем заказчиков привлекаешь?

– Правильно мыслишь. – Антон посмотрел на нее с удивленным уважением. – Уникальное предложение требуется, да. Мы советские здания реконструируем, довоенные. А их же полна Москва, так что без работы не сидим. Первый наш проект. – Он кивнул на большую фотографию, висящую над его столом. – Фабрика-кухня была. Я когда впервые ее увидел, чуть не заплакал, ей-богу.

– Почему? – улыбнулась Нэла.

– Родину вспомнил.

– В Нефтеюганске такие дома были? – разглядывая здание на фотографии, спросила она. – Странно.

– Не было, конечно. Для Нефтеюганска и такое роскошь. Но все равно – стены желтые были, облупленные, сбоку лестница, такая, знаешь, вот-вот развалится… Родина, короче, без слез не взглянешь. А мы из нее вон что сделали.

Здание на фотографии действительно не вызывало слез. Оно смотрело на мир огромными, ритмично расположенными окнами со стальной окантовкой, стены были выкрашены в благородный зеленоватый цвет, наружная лестница вовсе не собиралась разваливаться, а наоборот, придавала его очертаниям ту мощную и гармоничную прагматику, которая составляла самую суть конструктивизма.

– Нравится? – спросил Антон.

– Да, – кивнула Нэла. – У тебя и правда талантливые люди работают.

– А я тебе вообще не… вру.

Она догадалась, что он хотел сказать, и поняла, почему не сказал. Хотел сказать «я тебе никогда не врал», но сказал «не вру», потому что как раз врал ей, а теперь думает, что это осталось в прошлом, но так это или нет, никому не известно, в том числе и ему самому, просто он всегда был подвержен иллюзии, будто то, что он чувствует сейчас, останется неизменным вечно.