– Маков очень хочет посадить Соколова за решетку. Четыре года назад ему это почти удалось. Дело происходило в одном крупном городе, Соколова поймали с поличным. Поймал сам Маков. Лично. – Варданян, похоже, наплевал на собственное нежелание произносить имя моего возможного заказчика. – Отцу тогда довелось представлять сторону обвинения. И – не спрашивайте как, но Соколов с ним договорился.

Я глянула на лицо Варданяна и сразу перевела взгляд обратно на дорогу. На человека в моменты такой эмоциональной муки лучше не смотреть. Похоже, ему было просто стыдно таким делиться.

– И отец проиграл процесс. Соколова отпустили, Маков взбесился и надавил на отца. Запахло жареным. И тут в игру снова вступил Соколов. Не знаю уж, что он сделал, но отец вышел сухим из воды. Представляете, какое унижение, какой урон для репутации Макова?

Поток машин снова встал из-за светофора. Я воспользовалась моментом и сочувственно похлопала Арцаха по плечу.

– Это жесть, – только и ответила я. – Небось у вашего бати должок перед Артуром Лаврентьевичем.

– Да, во-от такой. – Арцах развел руки в стороны. – А то, что он заинтересовался вами… не вижу ничего удивительного. Соколов профессионал высшего уровня и работать предпочитает с такими же. Меня припрягли сугубо для подстраховки. Вы же предпочитаете рекомендации от проверенных людей, а мы с вами когда-то работали вместе.

– Подставились ради батьки? – посочувствовала я.

– Вот только не надо меня жалеть.

– Упаси боже, и не собиралась. Все мы чем-то жертвуем.

Н-да, не повезло мужику.

Я бы на его месте оставила папочку самого разбираться со своим долгом перед этим не только пианистом. Но у Варданяна со своим отцом отношения были куда лучше, чем у меня с обоими родителями, вместе взятыми. Начать с того, что у него вообще были эти отношения как таковые. Я же после службы в спецотряде «Сигма» до сих пор не возобновила былые семейные узы.

Как я уже говорила, все мы чем-то жертвуем.

Трудный участок дороги остался позади, остаток пути прошел быстро – и в полном молчании.

Арцах так же молча выбрался из машины. Но затем – видимо, не давало ему это покоя, не давало, – заглянул в салон и уточнил:

– Все-таки пойдете? Завтра, на встречу в музей?

– Пойду, – просто ответила я. – И выслушаю. Если придется отказывать, я предпочту сделать это лично.

Арцах только пожал плечами. Мы попрощались, и я поехала домой.

А что тут можно еще было сказать? Да, сегодня я узнала много занятного. Но первая встреча с вероятным клиентом состоялась, была назначена вторая.

В принятии решения я ориентируюсь на собственные впечатления и суждения, а не только на слова других людей, пусть и заслуживающих доверия. В Соколове я пока не увидела человека, нуждающегося в охране, обеспокоенного своей безопасностью. Пусть и сказала обратное агенту Макову.

Мне нужна была ясная картина.

…Тарасовский художественный музей – не самый знаменитый в стране. Долгое время он был привлекателен для туристов только как «местный». В нем были представлены картины тарасовских художников и художников из близлежащих городов и поселков, предметы быта, украшения.

Все изменилось, когда лет восемь назад в дар музею была передана частная коллекция одной тарасовчанки. История у нее – и у коллекции, и у пожилой дамы – была какая-то мутная, интригующая. Кажется, что-то там было связано с Францией.

Но история осталась в прошлом, а коллекция украсила музей. Статуэтки, вазы, картины… Главной приманкой для туристов стала картина кисти самого Пабло Пикассо. На ней был изображен тореадор, готовый вонзить клинок в тело быка. Производила картина довольно жуткое впечатление; но публика во все времена рада пугаться, если только речь не об экономическом кризисе. Иначе триллеры Хичкока не были бы так популярны.