Уходя с этой встречи, все еще дрожащий от гнева Томмазо вдруг подумал: а ведь вполне может случиться и так, что Кало, освободив из тюрьмы его сына, немедленно отправит за решетку его самого. Чутье его никогда не подводило, а потому мысль о Бразилии, ее теплом солнце и таких манящих пляжах Рио-де-Жанейро показалась ему, как никогда, соблазнительной.

Бускетта понял, что эти дни в Палермо для него последние, а потому решил, что пора проститься с друзьями. Внутренний голос говорил ему, что большинство из них он уже никогда не застанет в живых. Навестил он и ближайшего соратника Сальваторе Инцерилло инженера Ло Прести. Его двоюродным братом был человек с миллиардным состоянием, принадлежащий к клану Салеми, – Нино Сальво. За обедом Ло Прести пожаловался Томмазо, что состояние его брата нисколько не спасало его от преследований обезумевших корлеонцев; даже наоборот – на него была объявлена самая настоящая охота. До самого Сальво им, правда, добраться не удалось, но зато они похитили не менее богатого тестя Сальво, старика. Томмазо не сомневался, что это дело рук корлеонцев: только они могли воевать с престарелым человеком, да еще находящимся в тесном родстве с «людьми чести».

Самое страшное, что старика, кажется, даже не собирались возвращать: просто показывали, кто настоящий хозяин «Коза Ностры». В том, что он был убит, сомнений не было. Нино Сальво пошел искать справедливости у тогдашнего секретаря Капитула Гаэтано Бандаламенте. «Я знаю, что тестя нет в живых, – сказал он. – Но я прошу хотя бы выдать его тело. Я имею на это право и, кроме того, мои родственники не смогут воспользоваться состоянием несчастного старика». С таким же успехом он мог кричать о справедливости в какой-нибудь пустыне. Сальво никто не услышал, а Бандаламенте мог только разводить руками и отговариваться чем-то вроде: «Вы же знаете, что сицилийские кланы официально никогда не занимались похищением людей: ведь это противоречит уставу…».

Именно тогда и разгорелась очередная война между криминальными группировками. Оскорбленные не желали молча сносить обиды и уничтожали тех, кто, по их мнению, был причастен к делу о похищении тестя Сальво. В результате клан Салеми уничтожил, как минимум, 17 корлеонцев, а те в свою очередь ответили убийством полковника Руссо, того самого, который занимался расследованием этого похищения.

Инженер Ло Прести принял Томмазо со всей возможной теплотой, как друга Сальваторе Инцерилло и Сокола. Он долго уговаривал Бускетту оставить мечту о Бразилии, убеждал, что и здесь можно прожить совсем неплохо; говорил, что его влиятельные родственники пойдут на все, чтобы избавить Томмазо от преследования полиции; предлагал участвовать в выгодном проекте – строительстве огромного жилого комплекса.

Несмотря ни на что, Томмазо оставался непреклонным. «Этот остров проклят, – сказал он. – Нет такой силы и таких соблазнов, что смогли бы удержать меня здесь. К тому же поверьте мне, инженер, вы находитесь в состоянии эйфории, тогда как мне со стороны видно: эти мирные дни в Палермо – последние. Я многое повидал и редко ошибаюсь в своих предположениях».

На самом деле Томмазо буквально рвался на части. Нужно было бежать, бежать немедленно, пока еще не стало слишком поздно, однако здесь он оставлял друзей, да еще огромную шеренгу детей, любовниц и жен. Стефано уговорил-таки его задержаться еще на несколько месяцев. Он отдал в полное распоряжение своего друга три собственные роскошные виллы, утопавшие в море зелени лимонных деревьев. А чтобы Томмазо не чувствовал себя слишком одиноко, он позаботился о том, чтобы привезли к нему из Бразилии жену и детей.